Воронята - Стивотер Мэгги (2012)

У Хелен был смех, как у мультипликационного персонажа: Ха-ха-ха-ха! Это были пугающие звуки, которые заставляли мужчин думать, будто, возможно, главный удар доставался им.

— Ты не был иждивенцем с четырех лет. Ты сразу из детского сада дошел до старика с квартирой-студией.

Гэнси отмахнулся. Его сестра славилась преувеличениями.

— А сама-то ты что приготовила?

— Это сюрприз, — немедленно ответила Хелен, нажав на какую-то кнопку пальцем с розовым ногтем.

Розовый — был единственной причудливой вещью в ней. Хелен была красива, как был красив супер компьютер: гладкий с элегантным, но прагматичным стилем, полный первоклассных технологических ноу-хау, слишком дорогой для большинства людей.

— Значит, это стеклянная посуда.

Мать Гэнси собирала редкие расписные тарелки с тем же пылом, как Гэнси собирал факты о Глендовере. Иногда ему было тяжело видеть очарование в тарелках, лишённых своей первоначальной цели, но коллекция его матери печаталась в журналах и была застрахована на большую сумму, чем застрахован его отец, ясно, что она не одинока в своей страсти.

Хелен была неуклонна.

— Я не хочу этого слышать. Ты ничего не приготовил ей.

— Я такого ничего не говорил.

— Ты назвал это стеклянной посудой.

Он спросил:

— А что я должен был сказать?

— Они не все стеклянные. Я нашла не стеклянную.

— Значит ей это не понравиться.

Лицо Хелен перешло от каменного к очень каменному. Она сердито посмотрел на GPS. Гэнси не нравилось думать о том, сколько времени она потратила на поиски своей не стеклянной тарелки. Он не хотел видеть не одну из женщин в его семье разочарованной, это разрушит их совершенно идеальный ужин.

Хелен по-прежнему молчала, тогда Гэнси начал думать о Блу. Что-то в ней не давало ему покоя, но он не мог понять что именно. Гэнси достал листья мяты из кармана, положил их в рот и наблюдал за знакомыми, извивающимися как змеи, дорогами Генриетты под ними. С воздуха они выглядели менее опасным, чем они казались в Камаро. Что такого в Блу? Адам доверял ей, а он относился с подозрением к каждому. Но опять же, он был явно влюблен. Это тоже было не знакомо Гэнси.

— Адам, — сказал он.

Ответа не последовало, и Гэнси посмотрел через плечо. Наушники Адама весели на его шее, а он наклонился к Блу, указывая на что-то на земле. Когда она сместилась, платье Блу поднялось, Гэнси мог увидеть длинный, тонкий треугольник ее бедра. Рука Адама на расстоянии в несколько дюймов сжала сиденье, суставы побледнели, он ненавидел летать. Не было ничего интимного в том, как они сидели, но что-то в этой сцене заставляло Гэнси чувствовать себя странно, как будто он слышал неприятное заявление, а потом забыл об этом всё, но оно уже произвело на него впечатление.

— Адам! — гаркнул Гэнси.

Голова его друга дернулась вверх, лицо выглядело испуганным. Он поспешил надеть наушники обратно. Его голос послышался в наушниках.

— Вы закончили разговор о тарелках вашей мамы?

— Окончательно и бесповоротно. Куда мы идем на этот раз? Я думал, может быть, обратно в церковь, где я записал голос.

Адам передал Гэнси скомканный лист бумаги.

Гэнси разгладил бумагу и обнаружил набросок карты.

— Что это?

— Блу.

Гэнси пристально смотрел на нее, пытаясь решить, какая ей будет польза, заведи она их в неверном направлении. Она не вздрогнула от его взгляда. Повернувшись назад, он расправил лист бумаги на приборной панели перед собой.

— Давай туда, Хелен.