Казан - Джеймс Оливер Кервуд (1914)

В тепле от костра глаза у Казана стали смыкаться. Он задремал беспокойным сном, и в мозгу у него стали проноситься сбивчивые картины. Вот он дерётся, и челюсти его при этом крепко сжимаются, а вот он натягивает свою цепь, и Мак-Криди и его госпожа уже готовы достать до него руками. Он чувствует вновь лёгкое прикосновение к себе руки молодой женщины и слышит её удивительно сладкий для него голос, когда она поёт для него и для его хозяина, и всё его тело дрожит и волнуется от знакомого трепета. А затем картина вдруг меняется. Он бежит во главе великолепной запряжки в шесть собак, принадлежащей Королевской Северо-Западной Горной полиции, – и его хозяин называет его кличкой Педро! Сцена меняется. Вот они уже на привале. Его хозяин молод и без бороды. Он стаскивает с саней другого человека, у которого руки закованы спереди в какие-то странные чёрные железные кольца. Немного позже он, пёс, лежит уже перед большим костром. Его хозяин сидит против него, спиной к палатке, и смотрит на него. Вот из палатки выходит человек с железными кольцами на руках, только теперь его руки уже свободны, вовсе без колец, и в одной из них он держит тяжёлую дубину. Пёс слышит ужасный удар дубиной прямо по голове его хозяина – и этот звук пробуждает его от беспокойной дремоты.

Пёс вскакивает на ноги, спина его ощетинилась, рычание заклокотало у него в горле. Огонь в костре уже погас, и весь лагерь погрузился в ещё больший мрак, как это всегда бывает перед рассветом. Сквозь этот мрак Казан видит Мак-Криди. Он уже подкрался к палатке его хозяйки, и собака узнаёт в нём того самого человека, который когда-то был закован в ручные железные кандалы, и что это тот самый человек, который бил его затем плетью и дубиной долгие дни, последовавшие за убийством его хозяина. Мак-Криди услышал угрозу в его рычании и быстро отскочил обратно к костру. Насвистывая, он стал складывать вместе полуобгорелые поленья, и когда огонь вспыхнул снова, то он крикнул, чтобы разбудить Торпа и Изабеллу. Через две-три минуты, отдёрнув полу палатки, показался Торп, за ним следовала его жена. Её распущенные волосы золотыми кольцами падали ей на плечи. Она села на сани около Казана и стала их расчёсывать. Мак-Криди подошёл к ней сзади и стал рыться в свёртках, лежавших на санях. Как бы случайно одна из его рук зарылась на минуту в её богатые локоны, спускавшиеся по спине. Она не почувствовала ласки от прикосновения его пальцев, а сам Торп сидел к нему задом. Только один Казан заметил это воровское движение руки Мак-Криди, любовное перебирание пальцами её волос и безумную страсть, вдруг вспыхнувшую в глазах у этого человека. Быстрее, чем рысь, собака рванулась на всю длину своей цепи прямо к саням. Мак-Криди успел вовремя отскочить назад, и как только Казан дотянул цепь до конца, его отбросило назад с такой силой, что всем своим телом он по инерции шарахнулся на молодую женщину. Торп тотчас же схватился за цепь. Ему показалось, что Казан бросился на Изабеллу, и в ужасе, даже не вскрикнув и не произнеся ни одного слова, он поднял её с того места, куда она свалилась с саней. Он увидел, что она не пострадала, и хватился своего револьвера. Но револьвер остался в кобуре в палатке. Как раз под ногами у Торпа валялась плеть Мак-Криди, и в минутной вспышке гнева он схватил её и бросился на Казана. Собака завертелась на снегу. Она не сделала ровно никакого движения, чтобы убежать или напасть со своей стороны. Казан вспомнил, что только однажды в жизни он испытал точно такой же ужасный удар, каким наградил его сейчас Торп. Но и тогда он не издал ни визга, ни ворчания.

А затем вдруг неожиданно его госпожа подскочила к Торпу и вырвала у него из руки плеть, уже во второй раз завизжавшую в воздухе над головой собаки.

– Не смей больше бить! – крикнула она, и что-то в её голосе, действительно, удержало его от удара.

Мак-Криди не слышал, что она тогда же сказала, но Торп вдруг как-то странно посмотрел на него и, не сказав ни слова, последовал за своей женой в палатку.