Капитан Темпеста - Эмилио Сальгари (1910)

Начальник крепости Асторре Бальоне, опираясь на свою шпагу, бесстрастно смотрел с платформы бастиона Святого Марка на весь этот ад. По-прежнему твердо и ясно звучала его команда. А что было у него на душе в эти ужасные минуты – ведал один Бог. С тем же наружным спокойствием глядели в пустые очи надвигавшейся смерти и остальные военачальники. Они знали, что если попадутся живыми в руки свирепого и кровожадного врага, то их ожидают жестокие мучения, поэтому каждый внутренне молил Вседержителя послать ему, как милость, возможность умереть с оружием в руках.

Турки густыми рядами надвигались все ближе и ближе на остатки укреплений Фамагусты, так же бестрепетно подвергаясь разрушительному огню венецианских колубрин, будучи уверенными в скорой и окончательной победе.

– За вас, правоверные, Аллах и пророк его! – кричали им вслед муэдзины. – Павшим – рай с вечно юными и прекрасными гуриями, а оставшимся в живых победителям – вечная слава!

Во главе двигавшегося на приступ войска выступили страшные янычары, увлекая за собой албанцев и весь пестрый сброд, собравшийся под знамя пророка из Малой Азии и пустынь Африки.

Тем временем и минеры усердно делали свое дело. Пользуясь общей сумятицей, они с ловкостью кошек прокрадывались под устои стен и башен, чтобы взорвать их, не жалея собственной жизни, взамен которой и им был обещан доступ в рай пророка. Таким образом эти стойкие фанатики прочищали путь кавалерии штурмующих.

Как и предвидели венецианцы, главным пунктом приступа турки действительно выбрали бастион Святого Марка, к которому и стягивались бесконечными рядами, обозначая свой путь грудами мертвых и раненых, падавших под учащенным огнем венецианцев, решившихся умереть не иначе, как оставив по себе славную память доблестных борцов.

Неустрашимо и спокойно они стояли на своих постах, под непрерывным дождем взрываемых вокруг них остатков стен, сокрушавшихся под их ногами, и градом ядер и пуль; оглушаемые адским грохотом орудий и ослепляемые поминутными огненными вспышками и сверканием турецких доспехов, они все-таки не покидали живыми порученных им постов.

Янычары уже готовились штурмовать бастион Святого Марка, как вдруг промелькнула новая вспышка, сопровождавшаяся особенной силы взрывом. Заложенная, наверное, раньше, эта мина должна была взорваться еще до приближения передних рядов осаждающих, чтобы не подвергать их излишней опасности, но взорвалась только теперь, быть может, под действием попавшего в нее снаряда. Произошел обвал большей части стены, примыкавшей к бастиону, и уложил на месте немало янычар, начавших было карабкаться на бастион.

Капитан Темпеста, готовившийся во главе своих далматов отражать неприятеля, так сильно был ушиблен ударившим в него огромным обломком, что тут же упал, схватившись рукой за грудь.

Увидев это, Эль-Кадур, державшийся близ своей госпожи, бросил щит и саблю и подбежал к ней.

– О, Аллах, она убита! – вскричал он полным ужаса и отчаяния голосом.

Шум битвы заглушил его слова, и никто из находившихся вокруг не обратил никакого внимания на него. Каждому было теперь только до себя. Даже лейтенант Перпиньяно отнесся совершенно безучастно к несчастью с капитаном Темпестой. Он ограничился лишь тем, что тотчас же заменил его собой. Изливать свои личные чувства было некогда: некоторые из янычар уже добирались до платформы бастиона, несмотря на открытый по ним страшный мушкетный огонь.

Вне себя от горя, Эль-Кадур поднял на руки свою госпожу, как маленького ребенка, прижал ее к своей широкой груди и спустился с этой дорогой для себя ношей вовнутрь крепости, а оттуда бегом бросился в город, нагибаясь как можно ниже к земле, когда за ним свистели ядра и пули. Ему удалось благополучно добраться до соединявшихся с крепостной стеной городских ворот, одна из боковых башен которых была тоже сильно повреждена миной снизу, между тем как верх башен оставался еще цел, и на нем вокруг двух колубрин толпилось несколько сот воинов.