Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй - Гилберт Кит Честертон, Артур Конан Дойл, Уилки Коллинз, Эдгар Уоллес, Матиас Бодкин, Эрнест Уильям Хорнунг (2017)

Дойдя до конца нашей улочки, иностранец в диковинных ботинках и пальто остановился, словно в нерешительности, и Раффлс успел заметить, куда он свернул. Легким шагом он двинулся за итальянцем, а я наблюдал за его беспечной, проворной походкой и гадал, почему до сих пор никто не узнал его по этой характерной примете. Раффлс почти добрался до угла тихой, пустынной улицы, когда я прервал свои наблюдения, осознав, что он на ней не один. С противоположной стороны приближался второй пешеход: грузный мужчина в тяжелом, не по погоде пальто с каракулевым воротником и черной широкополой шляпе, не позволявшей мне сверху заглянуть в его лицо. По мелким, шаркающим шагам я понял, что он далеко не молод и чрезмерно упитан. Неожиданно шаги затихли под самым окном. Я мог бы швырнуть камешек в выемку на черной фетровой шляпе. Потом Раффлс, не оглядываясь, повернул за угол, а толстяк поднял к небу руки и запрокинул лицо. Лица я не увидел: его заслоняли огромные белоснежные усы, похожие на чайку в полете, как заметил однажды Раффлс, ибо я сразу определил, что передо мной его заклятый враг граф Корбуччи.

Я не стал задерживаться, чтобы оценить достоинства метода, при котором главный загонщик крадется сзади, а помощник, словно охотничий пес, заманивает дичь. Предоставив графу еще быстрей семенить вперед, я начал торопливо, как на пожар, натягивать что попало. Если граф решил следовать за Раффлсом, то я не премину последовать за ним и замкну полуночную процессию. Но улица была пустынна, не нашел я его и на Эрлз-Корт-роуд, такой же пустынной, если не считать вечного нашего недруга, застывшего, как восковая фигура, перетянутая поблескивающим поясом.

— Простите, сержант, — задыхаясь, выговорил я, — вы не видели пожилого джентльмена с большими седыми усами?

Моя любезность пропала даром: юнец в форме рядового полиции еще подозрительней уставился на меня.

— В кебе уехал, — буркнул он наконец.

В кебе! Значит, он не следит за ними — я не знал, что и думать. Но беседу надлежало закончить.

— Это мой приятель, — объяснил я, — мне нужно его догнать. Вы не знаете, какой адрес он дал кебмену?

Выслушав грубое, лаконичное «нет», я удалился, утешая себя мыслью, что в ближайшем дружеском матче у черного входа — револьверы против дубинок — я недолго буду выбирать противника из рядов лондонской полиции.

Теперь, когда я упустил графа, оставалась сравнительно легкая задача — найти двух пешеходов, и я бросился наперерез первому встречному кебу. Я хотел рассказать Раффлсу, кого увидел из окна; Эрлз-Корт-роуд — улица длинная, а свернул он на нее совсем недавно. Я проехал эту приятную во всех отношениях улицу до конца, прочесывая тротуары взглядом, как гребнем, но ни разу не зацепился за Раффлса. Потом обшарил Фулем-роуд с востока на запад и с запада на восток и, наконец махнув на все рукой, повернул к дому. Глубину своей беспечности я понял, лишь расплатившись с кучером и поднявшись по лестнице. Раффлсу, конечно, и в голову бы не пришло подъезжать к дверям в экипаже, но все-таки я надеялся застать его наверху. Он сказал, что вернется через час. Я неожиданно вспомнил об этом. Час давно прошел. Но квартира была по-прежнему пуста; тусклый огонек, замеченный на углу из кеба и обнадеживший меня, оказался светом лампы, забытой в тихом коридоре.

Что я пережил этой ночью — не берусь описать. Большую ее часть я провел на подоконнике, весь обратившись в слух; я раскидывал сети, я ловил приглушенные шаги и еле различимые колокольчики кебов и, вытянув очередного случайного прохожего, бросал его на полдороге. Затем подходил к двери и слушал, не раздастся ли шум на наружной лестнице, по которой он мог вернуться. Шум раздался, когда совсем рассвело. Я распахнул дверь; молочник, стоявший за ней, побелел от испуга, будто я окунул его в бидон с молоком.

— Вы опоздали! — рявкнул я, хватаясь за первое оправдание.

— Простите, — с достоинством возразил он, — сегодня я на полчаса раньше обычного.