Крушение пирса (сборник) - Марк Хэддон (2016)

Он сказал, что мать посадила его на какую-то жуткую диету и постоянно заставляет поститься, а он ничего не может с этим поделать, так что Ли, снова навестив его через несколько дней, принесла с собой большую коробку шоколада. Она понимала, что его лечащий врач вряд ли пришел бы от этого в восторг, но все же решила: небольшое разнообразие при постоянной диете в виде брокколи и брюссельской капусты ему не повредит.

Когда Ли было пять лет, мать взяла ее с собой на гравийный карьер; она намеревалась показать своей маленькой дочери, как будет топить котят, которых только что родила их кошка Бьюти. Идти было далеко, и Ли всю дорогу горько плакала, слушая, как жалобно мяукают котята, тщетно пытавшиеся выбраться из матерчатой материной сумки. Ничего, говорила ей мать, это тебя укрепит. А потом смеялась, когда опустила сумку с котятами в воду и долго ее так держала; смеялась она, правда, не то чтобы громко, скорее про себя, словно вспоминая некую веселую историю. Она явно хотела показать Ли, на что способна. И этот метод воздействия оказался куда более эффективным, чем порка. Во всяком случае, после истории с котятами Ли начинало подташнивать, стоило матери хоть на минутку зло прищуриться.

Если у них бывали гости, она всегда называла Ли «дорогая», так что вряд ли девочка смогла бы кому-то рассказать о том, какова ее мать на самом деле. И потом, считается ведь, что именно отцы бывают жестоки со своими детьми. А жестокие матери – это что-то из волшебных сказок.

Сначала Банни находил ее совсем непривлекательной. Она казалась ему какой-то странно бесформенной – вроде бы и худышка, а внутри у нее, на душе, невероятная тяжесть, что ли. У Ли были совершенно прямые волосы и несколько кислое выражение лица, особенно если ей казалось, что на нее никто не смотрит. Однако ей удалось разбудить в Банни нечто такое, что последние года два медленно умирало в его душе, готовясь вот-вот уснуть навсегда. Иной раз он даже представлял себе, как она, совершенно голая, ходит по его дому, присаживается на подлокотник его кресла, вытирается в ванной его полотенцем, чистит у раковины зубы… Эрекция у него больше не возникала, да и мастурбировать он, естественно, не мог, так что облегчения столь соблазнительные образы ему не приносили; наоборот, каждая подобная фантазия оставляла у него в душе маленький шрам. Но Ли была к нему добра, она приносила сладости и всякие вкусные вещи. А его вес они вообще никогда не обсуждали. К тому же она отлично знала по собственному опыту, что такое материнская тирания. Короче говоря, уже через пять минут после ее второго появления в его доме он понял, как сильно хочет, чтобы она продолжала сюда приходить.

Первым социальным работником, с которым Ли познакомилась у Банни, была некая на редкость замкнутая особа, полька, которая даже своего имени назвать не пожелала и вообще вела себя так, словно Ли там нет. С Банни эта полька обращалась как с непослушным ребенком, которому она против своей воли вынуждена уделить целых полчаса. Ли заметила, как Банни вздрагивает от боли, когда эта особа принялась мыть ему голову и сушить волосы феном. Второй была Деолинда, огромная женщина родом из Зимбабве. Она непрерывно что-то рассказывала ровным монотонным голосом – то содержание последних серий «Лучшего повара Америки», то историю своего несчастного дяди, замученного у нее на родине в полицейском участке, то сюжет об оползне в Тоттоне, который она увидела в новостной телепередаче… Затем появились двое других социальных работников – они вообще работали по очереди, сменяя друг друга; Ли обратила внимание, что Банни явно предпочитает менее приветливых и даже раздражительных людей с кислым выражением лица, лишь бы они хорошо ориентировались у него в доме, знали, где лежит шампунь, бережно обращались с его моделями военных сражений и без предварительных просьб приносили ему полную кружку сладкого чая.