Крушение пирса (сборник) - Марк Хэддон (2016)

Он с трудом получил диплом CFE[7] и пять лет проработал помощником инспектора по жилищному строительству в совете графства, но потом располнел настолько, что утратил способность водить машину. Тогда-то лечащий врач и сказал ему: «Вы же себя медленно убиваете», словно ничего подобного до этого Банни в голову не приходило. Он перешел на работу в административный отдел университета и стал переводить «в цифру» рукописные архивы, но продолжал увеличиваться в размерах и все чаще болел. У него выявили в печени несколько желчных камней; два раза у него были острые приступы панкреатита, а затем ему удалили желчный пузырь. Его вес и толщина жировой прослойки на животе сделали в общем заурядную операцию весьма травматичной, да и выздоравливал он после нее гораздо медленней, чем следовало. Сидеть было неудобно, но стоило ему встать, как у него начинала кружиться голова, так что дома он в основном лежал, а когда прошло четыре недели, по закону положенных на восстановление, ему пришло письмо с уведомлением, что на работу он может не возвращаться. Его сестра Кейт утверждала, что уволили его незаконно, и, возможно, была права, но он испытывал такую общую усталость, так страдал от болей и чувствовал себя настолько уязвимым, когда оказывался вне дома, что решил плюнуть на работу и обратиться за пособием по утрате трудоспособности.

Сестра, желая помочь, давала ему множество дельных советов – к сожалению, в основном по телефону. Она жила в Джесмонде, так что лично они общались крайне редко. Кейт давно уже была замужем за владельцем красной «Ауди-RS3» и трех винных баров; у них было трое детей и безупречный дом, который Банни, впрочем, видел только на фотографиях.

Немногочисленные друзья Банни тоже постепенно начали исчезать из его жизни. Какое-то время его навещал только один из них – представитель местной баптистской церкви, чем-то похожий на медведя. Баптист был смешным и очаровательным, и они отлично ладили, пока ему не стало ясно, что никакого «вечного света» Банни видеть не собирается, и баптист тоже слинял.

Раньше – с тех пор, как уехал из дому, – Банни навещал мать каждые две недели, хотя она при этом всегда вела себя так, будто это она милостиво позволила ему прийти к ней в гости, из-за чего ей пришлось на какое-то время покинуть веселый круговорот собственной, весьма насыщенной, жизни, чтобы поболтать с сыном, приготовить ему чай и угостить его печеньем. Она работала в магазине «Мари Кюри» и имела в нем свою долю. В свои пятьдесят семь она научилась назначать свидания по интернету, пользуясь общественным терминалом в библиотеке, и с легкостью вставляла в разговор такое количество различных имен, что Банни никак не мог понять, то ли она потаскушка, то ли просто болтушка. На самом деле мужчины уже после второго свидания теряли к ней всякий интерес. И хотя жили мать с сыном на расстоянии максимум двух миль друг от друга, она в последние годы навещала Банни только в том случае, если он был серьезно болен и прикован к постели. Например, после тех трех госпитализаций. Зато теперь он просто избавиться от нее не мог. Она забирала себе его пособие по утрате трудоспособности и большую часть этих денег тратила на покупку таких продуктов, которые считала для него полезными и необходимыми. Продукты она закупала сразу на всю неделю и заставляла его есть цельнозерновой хлеб, и зеленую фасоль, и сардины, приговаривая при этом: «Этим я спасу тебе жизнь».

Раз в неделю, пользуясь ходунками, Банни совершал экспедицию в «Лондис», находившийся в конце улицы, и покупал пакет сахара и кусок сливочного масла. Оставив масло в тепле, чтобы совсем размягчилось, он смешивал его с сахаром, и получалось что-то вроде очень сладкой и жирной пасты, которую он съедал в три-четыре приема. Он бы каждый день так делал, если бы у него оставалось побольше денег и не нужно было так волноваться из-за того, что подумают о нем миссис Хан и ее сын.