Крушение пирса (сборник) - Марк Хэддон (2016)

– Я хочу, чтобы все прекратилось.

– Что все?

– Все! Пусть все это наконец прекратится!

Она притворилась, будто не понимает. Но теперь-то ей было ясно, что тогда она проявила самую обыкновенную трусость. Если бы у нее хватило смелости и решительности, если бы она действительно любила брата, то сама должна была принести ему нож или даже, тихонько спустившись по темной лестнице, сама должна была вонзить ему нож прямо в сердце, а потом позволила бы ему умереть в ее объятьях.

Спустилась ночь, прилетели на ночлег буревестники. В окутавшей остров тьме ей то и дело слышались страшноватые звуки, не свойственные ни тюленям, ни птицам. Ей слышалось рычание львов, леопардов и волков. Ей слышался звон цепей. Ей слышались пьяные крики и треск костра. А еще она чувствовала, как кто-то огромный дышит ей почти в самое ухо, и слышала, как шумно он втягивает воздух своими широкими ноздрями. Она чувствовала вонь, исходившую из его пасти, полной желтых зубов, и жар его дыхания…

А потом наступил серый рассвет и принес пронизывающий холод. С неба сыпался мелкий дождик. Она попыталась встать и поняла, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой. Мир для нее превратился в нечто яркое и такое крошечное, что, казалось, его можно заключить между двумя ладонями.

Она подняла глаза, увидела высоко над головой зеленую бахрому травы и поняла, что оттуда-то она сюда и попала. И где-то там у нее есть какая-никакая постель. Но увидеть отсюда, как можно туда подняться, она была не в состоянии. Оказалось, впрочем, что вторая нога вполне ее слушается, так что она вновь вернулась к мысли о том, что все же нужно встать и попробовать отыскать путь наверх. Но ведь и эта ямка в скале тоже своего рода ложе, и она снова вспомнила, что ее брачное ложе унесло ветром. Опустив голову, почувствовала, как отвратительно пахнет у нее изо рта, и внимательно осмотрела поврежденную руку. Один из пальцев имел какую-то явно неправильную форму и торчал куда-то не туда. Да и в целом рука выглядела точно неумелый рисунок маленького ребенка.

Ей снится, что она в саду, где бьют фонтаны и благоухают заросли лаванды, над которыми сердитыми гудящими облаками взлетают пчелы, потревоженные ее двоюродными братьями, и мальчишки начинают сбивать их палками, пока нянька не утаскивает их прочь. Как-то раз она наступила на пчелу, и ступня у нее так распухла, что стала в два раза толще. А еще в саду еще есть уютные беседки, где можно посидеть, спасаясь от палящего солнца. Из своей любимой беседки она часто смотрит вниз, где за стенами дворца раскинулась гавань, и корабли то причаливают к пристани, то уходят в далекое море. Ей нравится представлять страны, откуда приплыли эти корабли; о них часто рассказывают старики; они говорят, что там почти всюду один песок, а кожа у тамошних жителей черная и блестящая, как чернослив, и еще там водятся огромные водяные ящеры длиной с гребную шлюпку.

Она играет с обручем, сплетенным из очищенных от коры ивовых прутьев, которые соединены друг с другом маленькими спиральками лыка. Если ей никто не помешает, она может обежать весь сад по кругу, подгоняя свой обруч палочкой.

Это самый прекрасный сад в мире. И ей совсем не хочется его покидать. Никогда. Вот только бы вспомнить, где этот сад находится…

Ее разбудил поднявшийся верховой ветер, из-за которого море то и дело словно взрывалось, с ревом обрушиваясь на скалы. В небе сияла полная луна, и в ее свете набегавшие на берег волны казались ей черными горами, вершины которых покрыты голубоватым снегом. Волны вспухали и опадали, превращаясь в ледяные брызги, падавшие на нее, как дождь. А она думала о том, как, должно быть, спокойно там, в глубине, под этими волнами – в зеленоватом полумраке, где плавают дельфины и дрейфуют влекомые течением медузы, где целые леса водорослей раскачиваются взад-вперед, где гораздо лучше, чем здесь, на этих бесплодных камнях, где все причиняет боль…