Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

– Этот человек – мой брат, – сообщил он Себастьяну. – Его зовут Уалака. В молодости он убил льва копьем. Лев был большой, с черной гривой. – Подобная информация показалась Себастьяну несколько неуместной, страх быть обнаруженным делал его рассеянно-нервозным. Повсюду вокруг них были немцы – здоровенные белесые немцы, то и дело гаркавшие приказы, подстегивавшие рабочую силу, наблюдавшие за ними с высокой надпалубной надстройки и расталкивавшие их локтями, освобождая себе проход. Себастьяну было трудно сосредоточиться.

Двое его подельников принялись обсуждать свои семейные дела. Похоже, младшая дочь Уалаки родила замечательного сына, но за время отсутствия Уалаки напавший на деревню леопард убил трех его коз. И радость от рождения внука не могла покрыть горя, испытанного Уалакой от потери коз. Он пребывал в унынии.

– Леопарды – это экскременты мертвых прокаженных, – заявил он, уже готовый как-то развить эту тему, но Себастьян прервал его:

– Расскажи-ка мне о том, что ты видел на этом каноэ. Только быстро – нет времени. Мне нужно уйти до того, как немцы придут по наши души с веревкой.

Упоминание о веревке сразу дисциплинировало присутствующих на собрании, и Уалака начал свой доклад:

– В брюхе каноэ в железных коробках горит огонь. Горит с такой силой, что, когда открывается дверь в коробку, больно глазам, а жар от него равен сотне пожаров в буше – пожаров, пожирающих…

– Да, да, понятно, – резко оборвал Себастьян лирические отступления. – Еще что?

– Много всего перетаскивали на одну сторону каноэ, чтобы наклонить его в воде: перетаскивали ящики с тюками, снятое оборудование и орудия – вот сколько всего передвинули. Из комнат под крышей убрали очень много больших пуль и белых мешков с порошком для пушек, а положили это в другие комнаты на дальней стороне.

– Еще что?

Еще можно было много, очень много чего понарассказать. Уалака с восторгом пустился в описания мяса, появлявшегося из маленьких железных банок, фонарей, горевших без фитиля, пламени и масла, громадных вращающихся колес и железных коробок, которые визжали и жужжали, и чистой пресной воды, хлеставшей из пастей длинных резиновых змей – то холодной, то горячей, словно ее вскипятили на костре. Многочисленные чудеса явно потрясли этого человека.

– Все это мне знакомо. Больше ничего не видел?

– Как не видел – видел, конечно! Германцы стреляли в троих местных грузчиков – построили их и закрыли им глаза полосками белой тряпки. Потом эти мужчины подпрыгивали, извивались и очень смешно падали, а потом германцы смыли с палубы кровь водой из тех самых длинных змей. С тех пор за такую непомерную плату ни у кого из остальных грузчиков не возникло желания воспользоваться ни ведрами, ни одеялами, ни какими бы то ни было другими хозяйственными мелочами.

Описание Уалакой расстрела произвело на Себастьяна убийственное впечатление. Выполнив то, за чем пришел, он теперь ощущал непреодолимое желание покинуть «Блюхер» как можно быстрее. И это желание было тут же подкреплено непрошеным появлением возле их компании немецкого унтер-офицера.

– Ленивые черные бабуины! – заорал он. – Вы что, сюда с воскресной школой на пикник приехали? Работать, свиньи, работать! – И он принялся раздавать пинки. Возглавляемые братом Мохаммеда, они поспешили покинуть Уалаку не попрощавшись и ретироваться вдоль по палубе восвояси. Однако перед самым их конечно-отправным пунктом Себастьян резко остановился: два немецких офицера по-прежнему стояли на том же месте, только теперь они смотрели на высокие трубы судна. Тот, что повыше, с золотистой бородой, что-то описывал, широко разводя рукой, а приземистый внимательно слушал.

Прошмыгнув мимо них, брат Мохаммеда исчез за бортом в направлении катера, оставив Себастьяна в нерешительности под ледяным взглядом бледно-голубых глаз.