Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

Опустившись возле него на колени, Себастьян собирался с духом. Он уже поточил нож о металлический край плота, протер его мякотью кокоса и промыл морской водой. Промыл он и ногу, а затем принялся намывать руки с такой тщательностью, что кожа на ладонях заскрипела. Рядом с ним стояла половинка кокосовой скорлупы со щепоткой выпаренной соли, которую соскребли с бортов и паруса, для обработки открытой раны.

– Готов? – прошептал он.

– Готов, – хрипло отозвался Флинн, и Себастьян, нащупав пулю, опасливо провел по этому месту лезвием ножа. У Флинна перехватило дыхание, однако человеческая кожа оказалась прочнее, чем предполагал Себастьян, – она не разошлась. – Чтоб тебя… – Флинн уже взмок. – Хватит дурака валять. Режь!

На сей раз Себастьян полоснул как следует, и края раны разошлись. Выронив нож, он в ужасе отпрянул: из раны истек пузырящийся гной. Он напоминал желтую подливу с мякотью чернослива, а ударивший в ноздри запах моментально стал комом в горле.

– Ищи пулю! Пальцами! – Флинн извивался, удерживаемый двумя мужчинами. – Давай! Быстрее! Не могу больше терпеть.

Собрав всю волю в кулак и едва сдерживая рвотный позыв, Себастьян сунул в рану мизинец. Отыскав пулю и с трудом отделив ее от приставшей плоти, он будто крючком выковырял ее наружу, и она упала на дощатый пол. Последовавшая за ней свежая порция гноя потекла по руке Себастьяна, и он, задыхаясь от рвоты, едва успел отползти к краю плота.

16

– Эх, если бы у нас была красная тряпка. – Флинн сидел, прислонившись к шаткой мачте. Он по-прежнему был очень слаб, однако после удаления гноя жар четыре дня назад спал.

– Ну и что бы ты с ней делал? – поинтересовался Себастьян.

– Поймал бы дельфина. Послушай, я настолько проголодался, что сожрал бы его живьем.

После четырехдневной диеты, состоявшей из кокосовой мякоти и молока, у них в животах не прекращалось недовольное бурление.

– Почему обязательно красная?

– Они клюют на красное. Я бы сделал приманку.

– У тебя же нет ни крючков, ни лески.

– Привязал бы к бечевке от мешка и выманил на поверхность, а потом загарпунил бы приделанным к веслу ножом.

Себастьян помолчал, задумчиво наблюдая за тем, как в глубине за бортом, бросая золотистые отблески, резвился косяк дельфинов.

– Так, значит, только красное? – переспросил он. Флинн подозрительно посмотрел на него.

– Да, непременно красное.

– Ну… – В некоторой нерешительности Себастьян, несмотря на свой тропический загар, заметно покраснел.

– В чем дело?

Продолжая краснеть, Себастьян встал и расстегнул ремень. Затем смущенно, точно невеста в первую брачную ночь, спустил брюки.

– Ничего себе! – поразился Флинн, прикрывая рукой глаза.

– О-о! О-о! – раздались восторженные возгласы членов команды.

– В «Хэрродз» приобрел, – со свойственной ему скромностью пояснил Себастьян.

Красные, как по заказу Флинна, трусы Себастьяна были не просто красного, а самого что ни на есть насыщенного великолепного красного цвета, какой только мог существовать в природе, – цвета самого яркого красного заката или замечательных красных роз, о каких только можно было мечтать. Во всем своем восточном великолепии они были Себастьяну по колено.

– Чистый шелк, – продолжал Себастьян, теребя ткань. – По десять шиллингов за пару.

– Ну же! Давай, рыбка! Иди-ка сюда, – лежа на пузе пришептывал Флинн, свесив голову и плечи за борт. В зеленой воде на обрывке бечевки болтался кусок красной ткани. К нему метнулся длинный золотистый силуэт, и Флинн в последний момент дернул за бечевку. Сделав кувырок, дельфин вновь нырнул вглубь. Флинн опять стал подергивать бечевку. От водной ряби на золотистом силуэте дельфина замелькали зыбкие тени. – Давай, давай, рыбка. Догони-ка эту штуковину. – Еще один дельфин присоединился к «охоте», и они, поблескивая, стали кружить вокруг приманки, напоминая движение планет. – Будь наготове!