Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

– Я готов. – Себастьян замер возле Флинна в позе копьеметателя. Забыв от волнения про штаны, он стоял в весьма непристойном виде в одной развевавшейся вокруг бедер рубахе. Правда, его длинным мускулистым ногам мог бы позавидовать любой атлет. – Назад! – прикрикнул он на сгрудившуюся вокруг него команду, из-за чего плот угрожающе накренился. – Отойдите, дайте мне место! – Он поднял весло с примотанным к нему длинным охотничьим ножом.

– Вот они, подходят. – Голос Флинна дрожал от возбуждения, в то время как он продолжал поддергивать красную тряпку все выше и выше, и стая следовала за ней. – Давай! – крикнул он, когда одна из рыб – четырехдюймовый золотистый силуэт – вырвалась на поверхность, и Себастьян сделал бросок. Верная рука и меткий глаз – в свое время он мог подать не хуже великого Фрэнка Вули[16]. Угодив возле глаза, лезвие разодрало дельфину жабры.

На несколько секунд весло в руках Себастьяна словно ожило – дельфин бился и извивался на импровизированном гарпуне, и поскольку на нем не было ни шипов, ни зазубрин, рыба соскользнула с лезвия.

– Будь ты проклят, чтоб тебя! – разразился Флинн.

– Черт бы его подрал! – эхом откликнулся Себастьян.

Косяк мгновенно рассредоточился, однако смертельно раненный дельфин на глубине десяти футов стал трепыхаться, как воздушный змей на сильном ветру.

Бросив весло, Себастьян принялся снимать рубаху.

– Ты куда? – спросил Флинн.

– За ним.

– Сдурел? Там же акулы!

– Я так оголодал, что съем и акулу. – Себастьян нырнул с бортика. Секунд через тридцать он уже появился вновь, пыхтя, как косатка, но с торжествующей улыбкой прижимая к животу мертвого дельфина.

Сидя вокруг изрезанной туши, они уплетали шматки сырого мяса, посыпанного морской солью.

– Мне случалось платить целую гинею и за худшую еду, – заметил Себастьян и негромко рыгнул. – Прошу прощения.

– Пожалуйста, – с набитом ртом буркнул в ответ Флинн и окинул косым взглядом все еще раздетого Себастьяна, – и хватит здесь щеголять своими достоинствами, пока не растерял, – надень-ка штаны.

Флинн О’Флинн невольно начинал пересматривать свое отношение к Себастьяну Олдсмиту. Однако происходило это очень медленно.

17

Гребцы уже давно потеряли всякий интерес к своему занятию. Лишь повторяемые Флинном угрозы телесной расправы да подаваемый Себастьяном личный пример заставляли их трудиться. От тонкой жировой прослойки, изначально наблюдавшейся на мускулах Себастьяна, не осталось и следа, и тело, без устали работавшее с веслом, напоминало скульптуру Микеланджело.

В течение шести дней они волоклись на своем плоту через устремлявшееся к югу течение. Это были шесть дней ослепительно солнечного штиля и безукоризненной морской глади, похожей на бескрайнее полотно зеленого бархата. Вплоть до нынешнего момента.

– Нет, – возразил Мохаммед, – это значит: «Два дикобраза занимаются любовью под одеялом».

– Гм! – Себастьян повторил фразу, не отрываясь от своего ритмичного занятия. Он упорно учил суахили, в чем-то порой компенсируя недостаток сообразительности настойчивостью. Мохаммед гордился своим учеником и противился любым попыткам других членов команды хоть как-то посягать на его «должность старшего преподавателя».

– Ладно, с дикобразами, которые долюбились до изнеможения, понятно, – проворчал Флинн. – А это что такое?.. – И он произнес фразу на суахили.

– А это значит: «На море подуют большие ветры», – перевел Себастьян, сияя от гордости.

– И это, кстати, не шутка. – Флинн поднялся, стараясь не тревожить больную ногу, и, приставив ладонь ко лбу, стал всматриваться в даль, на восток. – Видишь ту линию облаков?

Отложив в сторону весло, Себастьян встал рядом и потянулся, разминая затекшие спину и плечи. Все остальные тоже сразу оставили свое занятие.

– Не останавливаться, дорогие мои! – зарычал Флинн, и они неохотно повиновались. Флинн вновь повернулся к Себастьяну. – Видишь – вон там?