Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

— Многие пытались сделать это, — сухо говорит батюшка. — Даже угрозы ей нипочем. А раз так, пусть отправляется в ад. Она сама виновата.

Я поражена его легкомыслием.

— Кто-то из милосердия должен указать ей путь, — настаиваю я.

— Уж не считаешь ли ты, что тебе удастся сделать то, что не удалось другим? — спрашивает матушка, мрачно усмехаясь.

— Если ради спасения ее души, то да, я бы могла попытаться.

— Ты? Чтобы тринадцатилетняя девочка читала наставления принцессе тридцати четырех лет, ни больше ни меньше? Что за глупости! Так она тебя и послушала! Она бы восприняла это как великую дерзость.

— Не вмешивайся, Джейн, — велит батюшка. — Ты хочешь ей добра, но может настать день, когда нам понадобится расположение леди Марии, так что не надо ее сейчас против нас настраивать.

— Хорошо, сир, — отвечаю я, но сердце мое горит желанием указать леди Марии путь к свету.

На следующий день я прохожу вслед за леди Анной Уортон, одной из фрейлин леди Марии, через пустую церковь по пути к королевским покоям. Я в изумлении гляжу, как леди Анна останавливается и склоняется перед алтарем, на котором лежит то, что католики называют Святыми Дарами: хлеб и вино, использовавшиеся во время мессы.

— Зачем вы кланяетесь? — удивляюсь я. — Разве леди Мария в церкви?

Я оглядываюсь, боясь, что не проявила должного почтения к принцессе.

Нахмурившись, леди Анна отвечает:

— Нет, сударыня, ее здесь нет. Я склоняюсь перед Тем, кто создал всех нас.

Я ужасаюсь столь губительному невежеству этой несчастной последовательницы папизма.

— Зачем? — спрашиваю я. — Как мог создать нас всех тот, кого создал пекарь?

Леди Анна в свою очередь ужасается:

— Миледи Джейн! Это богохульство — так отзываться о Святом Духе! Это оскорбление!

— У меня и в мыслях не было вас оскорбить, миледи, — возражаю я. — Но я не верю, что во время мессы происходит чудо. Хлеб и вино остаются тем, что они есть, и только когда священник благословляет их, они становятся символами жертвы Господа нашего.

— Да пощадит вас Господь за вашу ересь!

И с этим восклицанием она выгоняет меня из церкви, как будто я оскверняю ее самим своим присутствием.

Леди Мария не у себя в покоях. Позже я встречаю ее в садах, где она, закутавшись в отороченный мехом бархатный плащ, выгуливает своих собачек. Ее фрейлины плетутся позади.

— Миледи Джейн, — говорит она, протягивая мне руку. Она держится заметно холоднее, чем во время прошлой нашей встречи. Выражая ей свое почтение, я догадываюсь, что леди Анна наверняка успела передать ей мои слова, сказанные в церкви. — Надеюсь, вы уже выздоровели, — продолжает леди Мария ледяным тоном.

— Я выздоровела, ваше высочество. И надеюсь вскоре возобновить занятия.

— Вы очень хорошо образованны, дитя мое, — замечает она. — Но ваше образование не идет вам во благо. И те, кто вас обучает, за многое должны ответить. Помните, пагубна не только нехватка знаний, но и нехватка скромности.

Мне хотелось бы высказать ей все, что я думаю, но я не осмеливаюсь, помня батюшкин наказ. И я смиренно склоняю голову:

— Я покорная кузина вашего высочества.

Но сказанного не вернешь, и до нашего отъезда отношения остаются натянутыми. Да, я повела себя непростительно грубо. Даже если правда была на моей стороне, то следовало придержать язык. Не знаю, что за демон владеет мною в последнее время. Никогда ранее я не отстаивала свое мнение с такой страстью, но теперь мои чувства многократно обострились и я сама себя не узнаю! Миссис Эллен говорит, что это связано с моим возрастом и что я должна научиться умерять свой пыл и держать язык за зубами.

— Не забывай, что в споре всегда две стороны, — поучает она.

— Но если дело касается веры, то только одна, — упорствую я. — Есть только один путь к Богу, и я в этом уверена.

Брэдгейт-холл, август 1551 года.