Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

— Спасибо, что навестили меня, сестрица, — произносит Эдуард усталым надтреснутым голосом, протягивая руку для поцелуя.

Я опускаюсь на колени у кровати и касаюсь губами его пальцев, стараясь не морщиться от исходящего от него зловония. Бедный мальчик выглядит смертельно больным. Меня охватывает глубокая скорбь при мысли о его юности и о том, что, несмотря на все его заблуждения, он остается моим братом. Некоторое время мы ведем светскую беседу, не касаясь таких опасных тем, как его здоровье или наши религиозные разногласия, но вскоре Эдуард закрывает глаза.

— Я больше не могу говорить, — бормочет он. — Мне… мне нужно… поспать.

— Спите спокойно, сир, — шепотом говорю я и тихо выхожу из комнаты, со слезами на глазах.

— Его величество выглядит ужасно, — укоризненно сообщаю я Нортумберленду.

— Вы говорите правду, ваше высочество, — вкрадчиво соглашается он. — Ему то лучше, то хуже. Сегодня утром ему как будто стало лучше, но я боюсь, что любое волнение обременяет его и изнуряет. Сожалею, но я был вынужден отменить детскую пантомиму. Надеюсь, ваше высочество не очень разочарованы.

— Вовсе нет. Меня беспокоит лишь мой брат король. Что говорят врачи?

— Они обещают, что он выздоровеет, в свое время. — Лицо герцога бесстрастно и непроницаемо.

— И вы им верите? — не отстаю я.

— Мне ничего другого не остается, сударыня. Они эксперты.

— Известно, что врачи часто ошибаются.

— Сударыня, мы спрашивали нескольких врачей, и все они сходятся в одном мнении. Больше я ничего не могу сделать. Мы должны набраться терпения.

Я ему не верю. Я не врач, но вижу, что мой брат умирает. И сказать тут нечего.

— Очень хорошо, сир. Завтра я возвращаюсь в Ньюхолл.

Я жду, что он найдет какой-нибудь предлог, чтобы задержать меня при дворе, но он только кланяется.

— Надеюсь, вы станете держать меня в курсе здоровья короля, — говорю я.

— Конечно, — обещает он.

Я знаю, что он не сдержит своего обещания.

Прибыв в Лондон, я думала, что попала в ловушку. Может быть, так оно и было. Но я обескуражила своих врагов, явившись с таким надежным сопровождением. Я уезжаю, отчетливо чувствуя, что коварный герцог пригласил меня потому, что у него есть какой-то другой план и в покое он меня не оставит.

Джон Дадли, герцог Нортумберленд

Дворец Гринвич, Кент, март 1553 года.

Я сижу у себя в кабинете один, глубоко задумавшись. Нет никаких сомнений, что Господь вскоре призовет короля к Себе, и ясно, что требуется срочно решать проблему наследования, если мне дорога жизнь. А заодно и англиканская церковь.

До сих пор я был осторожен. В феврале чахотка, что поедает легкие короля, ненадолго отступила, и он лично открывал парламент, хотя его больной вид вызвал много пересудов. Мне более-менее удалось рассеять страхи как палаты лордов, так и палаты общин и убедить всех — и коли на то пошло, и самого короля, — что его величество на самом деле выздоравливает после серьезной болезни. Мудрецы в Вестминстере могли усмотреть нечто зловещее в объявлении, что король, достигший совершеннолетия, отныне станет во главе правительства Англии. Но я, которому известно истинное состояние здоровья мальчика, просто отдал ему в руки верховную власть, чтобы придать законность планам, рождающимся в моей голове. Я отлично знаю, что он не в силах править и только рад поручить все своему верному слуге — то есть мне. Следовательно, нетрудно будет получить его согласие на мой план по защите протестантской веры и, конечно, моей личной власти.

Но сейчас еще не время для этого. Пока все считают, что Эдуард выздоравливает. После роспуска парламента двор выехал в Гринвич, воздух которого известен своими целебными свойствами. Его величество уверен, что, проведя здесь несколько весенних недель, он снова станет прежним.