Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

Я стою в изножье кровати, глядя на короля сверху вниз. Хорошо, что старик Гарри не видит сейчас своего возлюбленного сына. Изможденное тело Эдуарда покрыто ранами и язвами. Он больше не может принимать пищу, его желудок страшно раздулся. Короля изводят постоянные позывы на рвоту. Почти все волосы у него выпали, некогда светлая кожа пошла пятнами. Теперь он живой труп. К счастью, периоды просветления случаются у него все реже. Его либо одолевает беспокойный сон, либо он лежит в забытьи и бредит. Никто в точности не понимает, что он говорит, но можно догадаться, что король все тревожится о будущем основанной им Церкви.

— Милорд, — шепотом обращается ко мне доктор Оуэн. — По моему мнению, его величество уже in extremis.[18] Могу ли я просить вас о разрешении вызывать других врачей, чтобы помочь ему умереть с миром? Вы понимаете, что я не хочу брать всю ответственность на себя. Люди всегда готовы искать виновника трагедии, и я боюсь, как бы меня не обвинили в медицинской небрежности или еще хуже.

— Я не возражаю, — неохотно соглашаюсь я, говоря себе, что теперь уже можно позволить другим врачам увидеть короля.

Толпа угрюмых лекарей тотчас вваливается в комнату. Они знают, что ничем не могут помочь, разве что напичкать его никчемными порошками и молиться о его скорейшей кончине. (А как я об этом молюсь — Боже, как молюсь!)

Врачи выполняют все действия, которые требуются при осмотре больного. Затем они сбиваются в угол для совещания, похожие на стаю черных ворон в своих мрачных одеждах и шляпах. Тайком за ними наблюдая, я понимаю, что они тоже наблюдают за мной. Мне бы очень хотелось услышать, что они говорят, но они совещаются почти шепотом. Они хмурятся и качают головами. Даже если что-то заподозрили, не смогут ничего доказать. И конечно, было бы опрометчиво с их стороны вдруг начать выдвигать обвинения.

Они снова подходят к кровати, с напускной значительностью щупают королю пульс и промокают лоб. Спрашивают образец его мочи. Это все притворство, потому что они не могут ничем ему помочь. Он натужными рывками вдыхает воздух и беспрестанно отхаркивает кровавую мокроту. Теперь ему уже недолго осталось. А Сидней все льет слезы.

— Боже милосердый, — плачет он, — не дай моему господину испытать нестерпимых мук, возьми его прежде.

Эдуард шевелится. Снаружи церковный колокол бьет три. День стоит жаркий и душный. В комнате нечем дышать. Доктора боятся, что свежий воздух принесет с собой вредные испарения, но юный Сидней их уже не слушает. Не обращая внимания на протесты Оуэна, он подходит к окну и распахивает его настежь. Однако особой разницы не чувствуется, ибо воздух на улице такой влажный, что слабый, ленивый ветерок, едва всколыхнувший шторы, совсем не приносит облегчения в спертую духоту комнаты.

Когда я выглядываю в окно, небо внезапно темнеет. Собирается гроза, и буря готова разразиться с минуты на минуту.

Возможно почувствовав это, его величество просыпается. Генри Сидней бросается к постели и подносит к его губам чашу с вином, но король не может пить.

— Благодарю вас за вашу заботу обо мне, Генри, — едва слышно хрипит он и глубоко вздыхает. — Мне так плохо, — бормочет он. — Я молю Господа избавить меня от мучений. — Затем окрепшим голосом он молится вслух: — Боже, Ты ведаешь, как счастлив я буду жить с Тобою вечно; и все же я бы жил и здравствовал во благо народа Твоего.

Затем он оборачивает свое страждущее лицо к Генри.

— Я так рад видеть вас рядом, — шепчет он и снова проваливается в забытье.

Уже без малого шесть. Буря бушует на протяжении двух часов, и за это время его величество просыпался дважды. Генри Сидней и доктор Оуэн сидят по сторонам кровати, а я по-прежнему стою в изножье. К нам присоединился капеллан Эдуарда, который тихо читает слова духовного утешения из Священного Писания. Ясно, что смерть рядом, что она прячется в тенях.