Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

— Ваше величество, это безумие! — взрывается Ренар. — Простите за прямоту, но мои шпионы доносят, что будто бы герцог Суффолк, которого вы так поторопились освободить и помиловать, замышляет мятеж. Еще я недавно узнал, что вы, по своей великой милости, позволили леди Джейн, приговоренной к казни изменнице, покидать Тауэр и гулять на Тауэр-хилл. Сударыня, это опрометчиво. Ее отец с легкостью мог бы ее похитить и снова выставить вашей соперницей.

— Ее хорошо охраняют, — настаиваю я. — К тому же сомневаюсь, что герцогу удастся привлечь достаточно сторонников для мятежа.

— Не совершайте ошибки, недооценивая сил противников брака вашего величества и принца Филиппа, — предостерегает Ренар. — Мне грустно это признать, но многие из ваших подданных уже недовольны.

— Все может быть, однако решение мною уже принято, — твердо заявляю я. — Я не стану марать руки кровью невинного ребенка.

И с тем я отпускаю Ренара. У меня болит голова, я больше не могу спорить. Он изо всех сил старается сломить меня, но я намерена выстоять. Если же его слова о Суффолке подтвердятся, я велю установить за герцогом слежку, затем удвою стражу в Тауэре. Но моей натуре противна жестокость, и до тех пор я предоставлю леди Джейн свободу, насколько это возможно. Быть может, Ренар прав и к Тауэр-хилл чересчур просто можно подобраться. Было бы надежнее исключить всякий риск.

Леди Джейн Дадли

Тауэр, Лондон, декабрь 1553 года.

На дворе стоит пронзительный холод, но я наслаждаюсь прогулкой. Весело бродить на свободе по Тауэр-хилл, среди лотков уличных торговцев, или смотреть на бесконечный поток судов на Темзе. Мои стражи держатся немного поодаль, болтают и смеются.

Гилфорда, как мне сказали, тоже выпускают на прогулки, но нам больше не разрешают встречаться. Правительство не рискует позволить двоим приговоренным преступникам, мужу и жене, договариваться о побеге. Невозможность видеть Гилфорда меня не беспокоит, пусть я и чувствую проблески жалости к нему, запертому среди зимы в промерзшей башне Бичем-тауэр. По словам миссис Партридж, он совсем упал духом от мысли о нависшей над ним смерти.

Обещанного помилования до сих пор нет, но пока, конечно, рано ожидать его. Ввиду приближающегося брака королевы и принца Филиппа начинаются волнения. На Тауэр-хилл болтают, что народ вот-вот взбунтуется. Я молю Бога, чтобы они не сделали меня своим знаменем.

Когда я возвращаюсь к себе, вижу, что меня ожидает Джон Бриджис. Он вежливо кланяется, но его доброе лицо сурово.

— Сударыня, сожалею, но ваши прогулки должны прекратиться, — говорит он без предисловий. — Совет не желает, чтобы вы сейчас появлялись на людях. Это вызвано серьезными причинами, но я уверен, вы понимаете, что мне не велено обсуждать их с вами.

Я страшно удручена. Короткие прогулки были для меня такой радостью, нежданным подарком. А теперь снова заточение в моей тюрьме, которое будет для меня невыносимым. Боюсь, что это дурной знак, шаг назад, к более строгому заключению, а не вперед — в сторону обещанной свободы; это может означать, что мое помилование будет очень легко отменено. Когда я с тяжело стучащим сердцем горестно смотрю на сэра Джона, в глазах у меня мутится. И я в ужасе осознаю, что плохо его вижу, как будто мне его что-то загораживает. Испуганно дрожа, я опускаюсь в кресло, моргаю и пытаюсь сфокусировать взгляд. Но темное пятно остается в поле моего зрения.

— Сударыня, вам дурно? — спрашивает он, встревоженный моим недомоганием.

— Я не вижу! — стону я.

Миссис Эллен и миссис Партридж бросаются ко мне и заглядывают в глаза.

— Там ничего нет, — говорит миссис Эллен, качая головой.

Все окружили меня, заботливо хлопочут и утешают, но ужас все глубже проникает в меня, когда черное пятно взрывается десятком горящих зигзагов, которые пляшут и мерцают у меня перед глазами. Из-за тошноты и головокружения я не могу отпить ни глотка эля, который они мне предлагают.