Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

— Что же, ваше величество, вы не оставляете мне выбора, — заявляет он. — Император, заботясь о безопасности своего сына и желая упрочить союз с вашим величеством, велит передать вам, что, пока леди Джейн и ее муж живы, ноги принца Филиппа не будет на земле Англии.

Я тотчас понимаю, что это шантаж. Меня будто громом поражает. Они загнали меня в угол. Мне нужен этот союз, дабы провести великие преобразования, ибо за Филиппом стоит вся мощь католического христианства. И — осмелюсь ли я признаться в этом? — мне нужен он сам. Его образ преследует меня в мечтах, вызывая странное томление; у меня захватывает дух от желания. Он мой герой, красавец, явившийся избавить меня от затянувшегося девства. Я его уже люблю и не смогу от него отказаться.

Это суровый выбор, более тяжкий, чем другие, что приходилось делать мне в моей несчастливой жизни. Но я понимаю, что император, при всей жестокости его приемов, мудрый человек. Он ясно указал мне, в чем заключается мой долг.

Я совершила это, да простит меня Бог. Я отдала приказ о казни леди Джейн и Гилфорда Дадли. Они будут преданы смерти утром девятого февраля, по прошествии всего тридцати шести часов.

Я должна твердо держаться своего решения. Я не поддамся, не пойду на поводу у женской мягкотелости. Однажды, когда я возьму в руки своего сына — сына Филиппа, наследника католической Англии, — я оправдаюсь перед моей совестью, и она успокоится.

Передо мной лежат приказы о приведении казней в исполнение. Я сижу за столом, собираясь с духом, чтобы подписать их. Даже сейчас я бы много отдала, чтобы употребить свое право даровать помилование, но я знаю, что это было бы безумием.

Я беру перо, обмакиваю его в чернильницу и дважды вывожу свое имя.

Леди Джейн Дадли

Тауэр, Лондон, 7 февраля 1554 года.

Я уже почти уснула, когда раздается стук в дверь. Это миссис Эллен в ночной сорочке; в руке она держит свечу, в дрожащем свете которой ее лицо выглядит крайне встревоженным.

— Что, уже утро? — сонно спрашиваю я.

— Нет, без малого полночь. Скорее одевайтесь и идемте. Сэр Джон желает вас немедленно видеть. Прибыл посыльный от королевы.

— Мое помилование! Наконец-то! — восклицаю я, окончательно проснувшись, и мигом соскакиваю с кровати. Затем, взглянув в искаженное лицо миссис Эллен, понимаю, что это, может быть, нечто совсем иное. То, чего мне отнюдь не хотелось бы услышать.

Собравшись с духом, я иду навстречу коменданту, который ждет в гостиной внизу, в обществе мистера Партриджа. Мрачный сэр Джон приветствует меня хриплым голосом. Он не похож на человека, принесшего хорошие новости. Я начинаю догадываться, о чем он пришел мне сообщить, зная, что об этом ему уже приходилось сообщать другим заключенным, гораздо старше и грешнее, чем я.

— Миледи Джейн, — начинает он, — я бы отдал все на свете, только чтобы не говорить вам этих слов. Но боюсь, мой тяжкий долг уведомить вас, что ее величество королева отдала приказ о вашей казни и что вы должны быть готовы умереть в девять часов утра в пятницу. Ее величество, по милости своей, заменили приговор обезглавливанием, которое состоится при отсутствии публики на Тауэр-грин.

Миссис Эллен разражается душераздирающими рыданиями, но я стою молча. Что он сказал? До меня плохо доходит. Я должна умереть? В пятницу, то есть меньше чем через два дня, мое живое тело, с его дыханием, кровью и теплом, мыслями, страхами, чувствами и надеждами, перестанет существовать. Это ужасающая, непостижимая перспектива. А у меня так мало осталось времени для примирения с Господом, необходимого, чтобы встретить Его достойно. От потрясения я не могу говорить.

— Такой же приговор вынесен и вашему мужу, — продолжает сэр Джон, выждав несколько мгновений, чтобы я осознала свою участь. — Но поскольку он не королевской крови, его казнят на Тауэр-хилл.

Голос возвращается ко мне, но звучит сдавленно.