Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

Как мучительно видеть ее в эти последние дни, такую хрупкую и милую, с ее огненно-рыжими волосами и нежным румянцем на веснушчатом лице. Эти детские руки с тонкими пальцами, держащими перо, которое выводит такие взрослые слова. Грацию ее движений, посадку головы, изгиб щеки. Все эти черты, столь любимые мной в Джейн, достигшей расцвета своей девичьей красоты, когда юность так жадно торопится жить и впереди простирается бесконечное будущее. Но завтра мое дитя будет уже в могиле.

Был ли когда приговоренный к смерти преступник столь безвинен? Она ничем не заслужила подобного наказания. Она хорошая и честная, это ясно как божий день. Это злодей Нортумберленд и несносные родители довели ее до такого. Да простит их Бог, ибо я никогда не прощу. Будь все по-моему, гореть бы им в аду вечно. Ненависть к ним словно рак пожирает меня. Она, вместе с горем и болью, разрывает меня на части.

Пока что мне удается — невероятным усилием воли — оставаться внешне спокойной ради Джейн. Я молюсь о том, чтобы мне не подвести ее и завтра. Хоть бы я смогла продержаться еще несколько коротких часов… Это будет последним утешением, которое я смогу ей дать.

Фрэнсис Брэндон, герцогиня Суффолкская

Шин, 11 февраля 1554 года.

Я в своих покоях при дворе, лежу в объятьях моего молодого шталмейстера Адриана Стоукса и плачу горючими слезами о моей дочери, которую завтра потеряю навек. До прошлого четверга, когда я услышала эту ужасную весть, моя связь с Адрианом, которая, признаться, целиком держится на страсти, явилась лекарством от гнева на мужа, столь безрассудно вовлекшего Джейн в свою шальную затею. Но теперь Адриан для меня почти не существует. Невинная бедняжка Джейн должна расплачиваться за преступление моего мужа, и он в свою очередь следом отправится на плаху. Но только один из них заслуживает смерти. И если бы я могла добраться до Генри, прикончила бы его собственными руками.

Мне уже не важно, что я останусь нищей вдовой. Генри перестал для меня что-либо значить. Он утерял все права на мою любовь и верность в тот день, когда выдвинул ультиматум Уайетту. В тридцать семь лет я все еще хороша собой и привлекаю мужчин. Недолго думая я затащила к себе в постель молодого шталмейстера. Таким образом я отомстила Генри и заполучила тепло и близость другого мужчины, что помогло отогнать ночные кошмары, мучившие меня в продолжение последних недель.

Адриан был совсем не прочь стать моим любовником и оказался внимательным и изобретательным. Но сегодня, как и в последние три ночи, я едва замечаю его присутствие в моей постели.

Вместо того чтобы горячо и страстно прильнуть к нему, как бывало до прошлого четверга, я лежу и мучаюсь раскаянием. Я была суровой матерью, когда можно было проявить доброту и понимание. Теперь я это вижу, ибо ясность зрения сопутствует неудачам и горю. Что особенно меня мучит, так это то, что мне уже ни за что не искупить своей вины перед дочерью и ни за что не получить ее прощения, в котором я отчаянно нуждаюсь. Я могу только молить Бога сжалиться надо мной.

Молодой человек, что лежит подле меня, уже уснул. Он сочувствует мне в овладевшем мною горе, но, на свое счастье, не принимает его близко к сердцу. Я завидую ему.