Решившись, я пишу ему свой отказ: короткую формальную записку, объясняющую, что мне не подобает рассматривать предложения о замужестве в столь короткий срок после кончины моего возлюбленного родителя и что если я и пойду на это, то лишь подчинившись решению моего брата короля и его совета.

Ну вот, готово. Я поступила правильно, дав ему единственно возможный ответ. Но теперь я боюсь, что ночью, лежа одна в своей постели, буду сожалеть об этом.

Я стою на коленях в часовне, моля Господа нашего повернуть сердца запретивших мессу в нашем королевстве. Мысль о том, чтобы лишиться утешения моей религии, мне совершенно невыносима; как Господь мог допустить, чтобы вершилось такое зло?

Но Господь допускает много зла на земле. Это нарочно, дабы испытать нас. Как, бывало, говорила мне моя, блаженной памяти, матушка: мы не придем в Царствие Божие, не преодолев испытаний. И Богу известно, сколько испытаний выпало мне в жизни. Годы, проведенные в разлуке с матушкой, месть и жестокость этой ведьмы Анны Болейн, бессердечие моего отца и мое собственное малодушие перед ним. И все же, несмотря на это, я любила его, и сейчас, когда его нет, мне его не хватает.

А теперь мой младший брат стал королем. Он был воспитан еретиками, и я боюсь, что его душа безвозвратно потеряна. Я скорблю о нем и скорблю о королевстве английском, которое непреклонно стремится к погибели и разрушению.

Даруй мне сил вынести это, о Боже! — молю я, глядя на раскрашенную каменную статую Богородицы с младенцем на руках, которая стоит в нише над алтарем меж двух витражей с изображением Благовещения и Успения. — Даруй мне сил вынести все мои испытания!

Кроткое лицо Девы Марии нежно улыбается мне сверху. Я смотрю на нее с обожанием, и восторг переполняет меня. С помощью Пресвятой Богоматери я вынесу все испытания, потому что мое дело правое и я следую дорогой истинной веры.

Пять недель минуло с того дня, когда я отвергла предложения лорда Садли, и пока от него ни слова. Однако сегодня пришло еще одно письмо. От сестры Елизаветы, которая теперь живет с нашей добрейшей мачехой в Челси. Каково же было мое изумление, когда я прочитала, что она тоже получила предложение о браке от лорд-адмирала, но не приняла его, сообщив ему, что ни ее возраст — а ей тринадцать лет, — ни склонности не позволяют ей выходить замуж и что она желает полный год или дольше оплакивать нашего отца, прежде чем помышлять о замужестве.

Так что в итоге это оказались чистой воды амбиции. Если не можешь отхватить наследницу престола второй очереди, то попробуй взять наследницу третьей очереди. О, мужское вероломство! Какой глупостью с моей стороны было вообразить, что я ему приглянулась сама по себе: я — унылое, тощее, болезненное создание. И как ловко Елизавета от него отделалась!

«Я, сестрица, заставила его ждать ответа с неделю, — пишет она. — Я сказала ему, что он должен позволить мне отклонить честь стать его женой. Что это была бы за честь!»

Что-то подсказывает мне, что мы обе поступили мудро, отказав адмиралу. Каковы бы ни были его намерения, они отдают коварством и служат его собственным интересам. Думаю, мне крупно повезло.

Королева Екатерина Парр

Челси, весна 1547 года.

Лорд-адмирал стоит передо мной. Последний раз я видела его задолго до смерти короля, так что я оказалась совершенно беззащитной пред силой его возмужалой красоты. Высокий и обходительный, он легко и грациозно склоняется, чтобы поцеловать мне руку, и меня внезапно охватывает чувство, будто я тону. Точно как тогда, когда он ухаживал за мной, но это было четыре года назад, и с тех пор много воды утекло. Теперь я богатая вдовствующая королева, опекунша леди Елизаветы и начинаю наслаждаться свободой после ограничений жизни при дворе, не говоря уж об ее интригах и клевете.