Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

— Как давно я не видел вашего величества, — говорит он, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. — Я пришел принести свои соболезнования по поводу вашей печальной утраты.

— А я почти с нею свыклась, — замечаю я не без язвительности, — король ведь уже восемь недель как умер.

— Простите, что не явился раньше, — сочувственно улыбается злодей. — Я подумал, что вашему величеству потребуется время, чтобы оплакать короля. Я не хотел помешать.

— Не важно, — говорю я. — Я признательна вам за ваше посещение, милорд.

— Милорд? — Он изгибает бровь. — Раньше вы, помнится, звали меня «Том».

— Раньше я была простой смертной, — напоминаю я. — А теперь я королева. Жизнь моя так долго подчинялась формальностям. Но я вам очень рада… Том.

Он улыбается. Его улыбка, обнажающая великолепные белые зубы, обезоруживает.

— Мое сердце ликует, когда я слышу это… Кэт, — самоуверенно отвечает он.

Я поднимаю бровь, но ничего не говорю. Я знаю, что мне следует упрекнуть его за прямоту, но мне она так по душе…

Я любила Томаса Сеймура, прежде чем король заявил на меня свои права. Для него я была готова на все. Он преследовал меня с льстящей мне настойчивостью и не желал слышать, что еще не минул достаточный срок после смерти лорда Латимера. Он умолял меня выйти за него замуж, а когда я согласилась, стал меня домогаться.

— Мы же собираемся пожениться, — говорил он. — Так какая разница?

И цитадель бы, наверное, рухнула, если бы король не стал явственно проявлять свой интерес ко мне. Тогда Тому ничего не оставалось, как только уступить и скрыться с глаз долой. Я отчаянно горевала об этой потере, но с годами боль притупилась, как и вожделение, вспыхивавшее во мне всякий раз при мысли о нем или от воспоминаний о его ласках. Я подчинилась воле Божией, и, в конце концов, король оказался добрым мужем.

А теперь Том вернулся, и мы оба свободны, и нас по-прежнему влечет друг к другу. Я не могу оторвать от него глаз, пока он сидит у меня в комнате и шутит с моими фрейлинами, стройный мускулистый Адонис, озорной и остроумный, он снова пленяет меня.

Женщины приносят напитки и закуски и удаляются на другую сторону комнаты, чтобы мы поговорили наедине. Мы не говорим о любви или милых пустяках, а скорее обсуждаем придворные новости, хотя, конечно, есть и другие, более личные темы, которые мне хотелось бы обсудить. Но Тому не терпится поговорить о политике, и вскоре мне становится ясно, что в жизни его постигло разочарование. Пусть Сеймуры сейчас на коне, Том обижен, потому что это его брат, которому он завидует, обладает всей властью, а не он.

— Мне сорок лет, Кэт, а я до сих пор жду выгодной должности. Мне все время мешают. Мой высокочтимый братец, — это говорится с презрительной усмешкой, — явно намерен не допустить меня, лорд-адмирала, до участия, пусть скромного, в управлении государством, и это задевает мою гордость, какая она у меня ни есть. Не имеет значения, что я успешно служил короне в посольствах и на морях, а не прятался по углам при дворе, по уши в интригах, точно в дерьме, как мой любезный братец, извини за выражение, — добавляет он, принужденно улыбаясь.

Я люблю Томаса, но не настолько слепо, чтобы не замечать его недостатков. Я помню, как Генрих говорил, что он недостойный пройдоха и как он отказался предоставить Тому место в Тайном совете. Это правда, что Генрих никому не доверял, особенно в последние годы, но мне кажется, что на него больше повлияло мнение лорда Хартфорда, чем собственная осмотрительность.

— Ваш брат под каблуком у жены, — замечаю я.

— Ах, эта мегера! — ухмыляется Том. — После того как ты уехала сюда, Кэт, она там теперь царит и наслаждается ролью жены регента.

— Представляю, — сухо отвечаю я. — Она присвоила себе мои драгоценности — украшения, которые по праву принадлежат жене короля.