Муссон - Уилбур Смит (1999)

Дориан буквально корчился от смущения и страха, что лакеи, стоявшие за спинами гостей, могут рассказать о его страданиях в комнатах слуг. Тогда даже последний мальчишка с конюшен, бывший его закадычным дружком, начнет его презирать как простофилю.

Во главе стола сидели Хэл и Уильям, а также мистер Битти и Эдвард Андерсон, и они говорили о короле.

– Бог свидетель, я вовсе не рад тому, что на троне сидит голландец, но, вообще говоря, этот маленький джентльмен в черном бархате уже проявил себя как воин, – заметил Битти.

Хэл кивнул:

– Да, он сильно сопротивляется Риму и не любит французов. Одно это вызывает во мне преданность. Но я также нахожу его человеком с острым взглядом и умом. Думаю, он будет для нас хорошим королем.

Элис Кортни, молодая жена Уильяма, сидела рядом с Хэлом, бледная и тихая. В противоположность первым дням влюбленности и послушности она вообще не смотрела через стол на своего мужа. Сбоку на ее лице, под ухом, виднелся темный синяк, который она попыталась скрыть под слоем рисовой пудры и припрятать под локоном темных волос. Она весьма односложно отвечала на болтовню миссис Битти.

В конце ужина Уильям встал и постучал серебряной ложкой по своему бокалу, требуя внимания.

– Поскольку я остаюсь отвечать за все, пока остальные члены моей любимой семьи отправляются в дальний вояж… – начал он.

Том спрятался за большим букетом, чтобы его не видели Уильям и отец, и, сунув палец в рот, изобразил сильную тошноту.

Дориан счел это таким забавным, что закашлялся и подавился от смеха, и поспешил сунуть голову под стол.

Кэролайн бросила на Тома короткий надменный взгляд и передвинула свой стул так, чтобы Том не видел ее за цветами. Не обратив внимания на все эти моменты, Уильям продолжил:

– …Я знаю, отец, что ты, как и много раз прежде, вернешься к нам с еще большей славой и на корабле, нагруженном богатствами. Я буду жить в ожидании этого дня. Но пока ты здесь, я хочу, чтобы ты знал: дела семьи здесь, в Англии, будут находиться под моей неусыпной заботой.

Хэл откинулся на спинку стула, полуприкрыв глаза, и с улыбкой слушал торжественные клятвы старшего сына. Но когда Уильям упомянул о своих троих единокровных братьях, Хэл ощутил укол сомнения: в голосе Уильяма что-то изменилось.

Хэл резко открыл глаза и увидел, что Уильям смотрит на Тома, сидящего в конце стола. Ледяной темный взгляд Уильяма так не соответствовал теплоте произносимых слов, что Хэл сразу понял: все, что говорил старший сын, было неискренним.

Уильям ощутил недовольство отца и оглянулся на него, мгновенно скрыв свою злобу. Его лицо тут же вновь засияло нежностью, смешанной с грустью от неминуемой разлуки с любимыми.

Однако то, что Хэл успел увидеть в глазах Уильяма, вызвало у него целый поток мыслей и одновременно странное предчувствие, дурное и тяжелое, что он в последний раз сидит за таким вот столом вместе со всеми своими сыновьями. «Ветер риска и опасностей унесет всех нас прочь, – подумал он, – и каждый отправится собственным курсом. Кто-то уже не увидит Хай-Уилда…»

На него навалилась такая глубокая меланхолия, что он оказался не в силах стряхнуть ее и просто заставил свои губы улыбаться, когда встал, чтобы ответить на тост Уильяма.

* * *

Ветер и волны понесли наконец корабли к открытому морю. Уильям, сидя на своем Султане, вороном жеребце, высоко взмахнул шляпой, салютуя двум кораблям. Хэл подошел к поручням на юте, чтобы ответить на его салют, а потом отвернулся и начал отдавать приказы рулевому, разворачивая корабль на юг.

– Ветер держится? Не помешает идти до Ушанта? – спросил он Неда Тайлера, когда они обогнули мыс Пенли и зеленые холмы Англии начали таять за кормой.