Муссон - Уилбур Смит (1999)

А брошенный ею на Тома взгляд был злым и дразнящим.

Дориан и Том унаследовали от отца острейшее зрение, и теперь их частенько посылали наверх вместе в качестве наблюдающих. Том стал наслаждаться этими длинными вахтами на верхушке мачты: это было единственное место на полном людей корабле, где он мог остаться в одиночестве. Дориан научился придерживать язычок, и они могли часами сидеть в спокойном молчании, не вмешиваясь в мысли друг друга, каждый предаваясь собственным мечтам и фантазиям.

Но если прежде Том мечтал о битвах и славе, о диких песчаных пустынях и великих океанах, куда они направлялись, о слонах и китах, об огромных обезьянах на туманных горных вершинах, о которых он так много говорил с Эболи и Большим Дэниелом, то теперь его воображение занимала Кэролайн.

Он только и думал что о ее теплом теле, которого касался, но которого пока что не видел, о ее глазах, обращенных к нему с любовью и преданностью, о том, чтобы проделывать с ней такие же изумительные вещи, какие он проделывал с Мэри и другими деревенскими девушками.

Но одновременно это почему-то казалось ему чем-то вроде святотатства – когда в его фантазии одновременно с божественной Кэролайн врывались все те примитивные существа.

Том воображал, как спасает Кэролайн, когда корабль охватывает пламя, а на палубе кишат пираты, как он прыгает за борт, обнимая ее, и плывет к белоснежному берегу какого-то кораллового островка, где они останутся одни. Одни!

В этом как раз и состояла проблема, встававшая перед ним в конце каждой фантазии. Как остаться с ней наедине? «Серафим» мог дойти хоть до конца света с Кэролайн на борту, но им никогда не остаться наедине.

Том отчаянно пытался найти какое-нибудь местечко на корабле, где они могли бы хоть на несколько минут остаться в стороне от наблюдающих взглядов, если, конечно, ему удалось бы заманить туда Кэролайн. А это, признавал Том, едва ли возможно.

Конечно, на корабле имелся грузовой трюм, но он был битком набит товарами компании. Имелись также каюты на корме, но даже самая большая из них не давала возможности уединения, их всех заполняли люди. А переборки были такими тонкими, что Том сквозь них прекрасно слышал споры сестер в их каюте, вызванные тем, что в ней невозможно было стоять одновременно всем, и двум приходилось садиться, чтобы одна могла встать и одеться или раздеться.

В общем, на корабле определенно не имелось такого уголка, где Том мог бы побыть с Кэролайн и излить ей свои чувства и спросить о ее собственных. Но все-таки воображаемые картины давали Тому хоть какое-то успокоение.

В хорошие вечера, когда позволяла погода, Том и Дориан обычно забирали свои порции еды с камбуза и устраивались на носу корабля, где могли поесть, сидя со скрещенными ногами на палубе, а Эболи, иногда с Большим Дэниелом, составлял им компанию. Потом братья ложились на спину и смотрели в ночное небо.

Дэниел попыхивал своей глиняной трубкой и показывал им, как с каждым днем меняется небо по мере того, как они уходят дальше на юг.

Он показал им великий Южный Крест, поднимавшийся каждую ночь над горизонтом впереди, и мерцающие Магеллановы облака, и многое, многое другое.

И о каждом из созвездий сплетал легенды Эболи – это были мифы звездного неба, рожденные его собственным племенем. Большой Дэниел тихонько посмеивался, слушая их.

– Ну и болтаешь же ты, здоровенный черный язычник! Послушай лучше христианскую правду. Этот Орион был великим охотником, а вовсе не каким-то лесным дикарем!

Эболи, не обращая на него внимания, рассказал как-то вечером легенду о глупом охотнике, который выпустил все свои стрелы в стадо зебр (тут Эболи показал на группу звезд на поясе Ориона) и потому не смог защититься, когда на него напал лев Сириус.