Фирман султана - Владимир Малик (1969)

– Это ты… мой маленький Ненко… Посиди, а я посмотрю на тебя… Ничего, что ты янычар… Не твоя в том вина… Все равно… ты мой сын… Ты веришь мне?

Сафар-бей кивнул головой:

– Верю… Очень много доказательств этому.

– И ты не рад?

– Разве имеет это какое-то значение? Дети не выбирают родителей, принимают их такими, какие они есть.

– Спасибо и за это… Вижу, ты начинаешь кое-что понимать… Но не для того я тебя звала, чтобы уговаривать или убеждать в чем-то… Нет… просто я хочу… насмотреться на тебя, – она задышала еще тяжелее и умолкла, пристально вглядываясь в него своими большими глазами. – Посиди вот так… А я буду смотреть… потому что при жизни не насмотрелась…

В хижине опять наступила тишина.

Анка не сводила взгляда с сыновьего лица. Казалось, изучает каждую черточку, каждое пятнышко на нем. В ее глазах все еще стояли слезы.

Воевода, Златка и Арсен затаили дыхание. Каждый понимал, что мать прощается с сыном. Навсегда. На веки вечные. И ни единым словом не хотели нарушить священного чувства.

Понял это и Сафар-бей. Вернее – ощутил подсознательно, не без удивления заметив разительное сходство между собой и этой умирающей женщиной. Да, без сомнений, он ее сын! И нашел, чтобы сразу же потерять…

У него вдруг затряслись плечи, перед глазами все расплылось. Он обеими руками сжал ее холодеющую руку. Хрипло выдавил из себя:

– Майка… мама…

Анка вздрогнула:

– Ненко, дорогой мой… Наклонись ко мне!..

Когда Сафар-бей наклонился, она погладила его по голове, как маленького, притянула к себе – поцеловала в лоб.

– Наконец… я нашла тебя… Наконец-то!

Воевода, Златка, Арсен не сдерживали слез. Но плакали молча, не нарушая вновь и надолго установившейся в хижине тишины.

Где-то над крышей глухо шумел ветер. Потрескивала свеча. Из-за печи-лежанки, выложенной из дикого камня, в которой малиново дотлевали угли, доносились монотонные трели сверчка.

Но вот больная пошевелилась, перевела взгляд с сына на Звенигору, прошептала:

– Арсен, подойди ко мне…

Арсен приблизился к кровати. Остановился рядом со Златкой.

– Спасибо тебе, что привез мне сына… Я так рада… – Голос Анки прерывался. Ей тяжело было говорить, и Арсен сделал движение, как бы желая остановить ее, но она перебила: – Нет, нет, дай мне сказать… У меня так мало времени… Ты очень любишь Златку?

Вопрос был неожиданный, и Арсен смутился, но тихо и твердо ответил:

– Очень! – и взглянул на девушку. Ее бледные щеки вспыхнули румянцем.

– А ты, доченька?

– Я… тоже, – прошептала Златка.

Анка помолчала, внимательно вглядываясь в смущенное лицо дочери. Потом, собравшись с силами, промолвила снова:

– Дайте друг другу руки… Вот так… Прежде я боялась, Арсен, что ты отберешь у меня дочь, которую я только-только нашла. А теперь сама отдаю тебе… Береги ее… Она здесь, в гайдуцком стане, стала такой сорвиголовой… Я рада за вас… Будьте счастливы!.. Младен, дорогой мой… – Она подала ему свободную руку, и воевода, опустившись на колени, прижался к ней щекою. – Вот мы и собрались… наконец… всей семьей… Я так счастлива… мои дети снова со мною…

У Младена дрогнули плечи, из груди вырвалось глухое горестное рыдание. Златка тоже разрыдалась, не сдерживая себя. Арсен почувствовал, как по щеке покатилась теплая слеза, но не смел поднять руку, чтобы вытереть ее. Сафар-бей сидел бледный, закусив губу. Он прилагал все силы, чтобы не проявить, как привык думать, малодушия, но и он не мог сдержать слез.

Анка закрыла глаза и откинулась на подушку. Дышала тяжело, прерывисто. Из последних сил сжимала руку сына, боялась хоть на миг выпустить ее.

Отдохнув немного, встрепенулась, и сказала тихо, но внятно: