История пчел - Майя Лунде (2015)

– Так вот ты где сидишь. – Тильда строго посмотрела на Шарлотту. – Пора спать. – Она будто отдавала приказ: – Помой посуду после ужина. И приготовь Эдмунду чай, у него разболелась голова.

– Хорошо, мама.

Шарканье ног. Шарлотта поднялась и положила книгу на тумбочку. Ее легкие шаги по направлению к двери.

– Доброй ночи, отец.

Она исчезла. Тильда принялась расхаживать по комнате, раздавив принесенный Шарлоттой покой. Она подошла к печке и подбросила угля. Сейчас ей все приходилось делать самой, служанку давно уже переманили, и теперь Тильда взяла на себя ежедневные заботы по растопке огня. Она не пыталась скрыть страданий, которые доставляли ей эти хлопоты, скорее наоборот: громкими вздохами и тихими стонами она постоянно подчеркивала это.

Покончив с углем, Тильда замерла, однако едва тишина вновь начала обволакивать меня, как жена привела в действие свой вечный оркестр. Мне даже глаза не требовалось открывать, я и так знал, что она, встав возле печки, дала волю слезам. Прежде я уже неоднократно становился свидетелем подобного, а звук этот ни с чем не спутаешь. Аккомпанементом ее рыданиям было веселое потрескиванье угля. Я повернулся набок и вжался ухом в подушку, в надежде приглушить звуки, но тщетно.

Прошла минута. Вторая. Третья.

Наконец она сдалась и в завершение своей скорбной серенады принялась громко сморкаться. По всей видимости, Тильда поняла, что и сегодня ей ничего не добиться. Теплая слизь с громким, почти механическим фырканьем вытекала у нее из носа. Тильда всегда была такой – ее тело всегда выделяло много жидкости, причем не только слез. Лишь там, внизу, она оставалась прискорбно сухой и прохладной. И тем не менее она родила мне восьмерых детей.

Я накинул одеяло на голову: мне хотелось спрятаться от этих звуков.

– Уильям, – сухо проговорила она, – я вижу, что ты не спишь.

Я старался дышать по возможности ровно.

– Я вижу это. – Она заговорила громче, но двигаться мне не хотелось. – Тебе придется меня выслушать. – Она особенно громко шмыгнула носом. – Я была вынуждена рассчитать Альберту. В магазине пусто. И мне пришлось закрыть его.

Нет. Я дернулся. Магазин закрыт? Пустой. Темный. Магазин, который должен был кормить всех моих детей?

Должно быть, от ее взгляда не укрылось, что я пошевелился, потому что она подошла ближе.

– Сегодня мне пришлось взять у лавочника в долг. – Голос по-прежнему звучал сдавленно, словно она в любой момент вновь готова была зарыдать. – Я все купила в долг. И он так смотрел на меня… как будто жалел. Но ничего не сказал. Он все же джентльмен. – Последнее слово утонуло во всхлипах.

Джентльмен. В отличие от меня. Который не вызывал особого восхищения ни у окружающих, ни у собственной супруги. Который просто лежал в постели, позабыв о шляпе, трости, монокле и манерах. Вы только представьте – у него такие ужасные манеры, что он позволил собственной семье скатиться на самое дно.

Сейчас все резко изменилось к худшему. Магазин закрыт, вести дело без меня оказалось им не под силу, несмотря на то что именно от магазина зависело их существование. Еда у них на столе появлялась благодаря семенам, рассаде и луковицам.

Мне следовало подняться, но я не мог, я больше не знал, как это сделать. Кровать обездвижила меня.

Тильде пришлось отступить – сегодня тоже. Она глубоко, прерывисто вздохнула, а потом громко высморкалась напоследок, видимо чтобы убедиться, что в носоглотке не осталось ни капли слизи.

Когда она улеглась в кровать, матрас заскрипел. Почему она до сих пор соглашалась делить постель с моим потным немытым телом, было выше моего понимания. По сути, это говорило лишь о ее великом упрямстве.

Ее дыхание мало-помалу выровнялось, и немного погодя она уже дышала глубоко и ровно. В отличие от меня.