Конец света: первые итоги - Фредерик Бегбедер (2013)

Перед нами исповедь Максимилиана Ауэ. Офицера СС, подверженного постоянным приступам рвоты, страдающего запором и влюбленного в собственную сестру, а кроме того — гомосексуалиста и доктора правоведения. «Благоволительницы» — фиктивные мемуары конвейерного убийцы в изысканном кружевном белье под эсэсовским мундиром. Очень скоро замысел этого объемистого романа проявляется во всей своей мрачной графичности. Он состоит в том, чтобы, убрав полутени, сфабриковать чисто технический текст, посвященный холокосту, своего рода «инструкцию по правилам поведения во Второй мировой», и наложить нигилистическую тональность рассказчика на мифологическую канву «Ореста» Эсхила. «Возьмите другую, более близкую по времени и задевшую лично вас катастрофу и проведите сравнение. Например, если вы француз, вспомните мелкую алжирскую авантюру, столь чувствительно травмировавшую ваших сограждан. За семь лет вы потеряли в ней 25 тысяч человек, включая погибших от несчастных случаев, что чуть меньше, чем число убитых на Восточном фронте за сутки с небольшим, и примерно равно числу евреев, уничтоженных за неделю». Макс Ауэ — это Дарт Вейдер, который раскрывает перед нами душу, с черным юмором и обилием фактических подробностей, ставших возможными благодаря шести десятилетиям, отделяющим нас от тех событий. Литтелл пишет в стиле отстраненной галлюцинации: ему никак не удается убедить себя в том, что все рассказанное им имеет доказательства. Новизна романа — не в той ужасной правде, о которой он повествует (Робер Мерль в изданном в 1952 году романе «Смерть — мое ремесло» уже создал образ коменданта концлагеря в Освенциме), а в том, что эту правду излагает в 2000 году молодой американец французского происхождения, сумевший влезть в шкуру нацистского «организатора смерти». Автор романа соблюдает двойную дистанцию — историческую и географическую, и, как ни парадоксально, именно это придает его творению такую силу. Литтелл описывает вроде бы знакомый нам ужас, но на каждой странице вглядывается в него так, словно это какая-то научная фантастика (до «Благоволительниц» он в 1989 году опубликовал научно-фантастический роман «Плохое напряжение», «Bad Voltage»). Нечасто случается, что ты не можешь отбросить книгу, концовка которой тебе отлично знакома еще со школы: «читатель взят в заложники», как сказала бы в этом случае писательница и исследователь языка Юлия Кристева. В том-то и заключается мощь художественного произведения — силой воображения заставить нас столкнуться с чудовищной реальностью нашего прошлого, с тем самым «обыкновенным злом», о котором говорила Ханна Арендт. Талант Литтелла проявился в том, что он свежим взглядом посмотрел на всем известные вещи (подобно Джеймсу Кэмерону, заново придумавшему катастрофу «Титаника»). Так, например, Литтелл объясняет, что во время войны человек теряет не только право на жизнь, но и право не убивать. Или посвящает целые страницы перечислению воинских званий или чинов гражданской администрации в нацистском государстве. От этого бесконечного списка немецких наименований (читать которые чем дальше, тем скучней) веет трагическим шутовством, от которого стынет кровь в жилах: холокост — это гора мертвых тел, тел людей, убитых членами организации с громкими титулами. И нам почти жаль, что рассказчик — бисексуал, мазохист, матереубийца и кровосмеситель, поскольку эта его «оригинальность» идет вразрез с магистральной идеей книги («Я такой же человек, как другие, я такой же, как вы. Нет, правда, я вам честно говорю: я такой же, как вы!»). Тем не менее, даже спустя несколько лет после присуждения «Благоволительницам» Гонкуровской премии 2006 года, они продолжают производить на нас впечатление своей композицией, своим дыханием и своей доскональной точностью во всем, что касается практики «последнего решения». Предоставляя право голоса монстру, молодой гений, возможно, написал величайший на сегодня роман о Второй мировой войне. «После войны предпринималось немало попыток понять, что же произошло, и велось много разговоров о бесчеловечности. Но, извините меня, никакой бесчеловечности не существует». «Вы, наверное, думаете: хорошо, что эта история наконец-то закончилась. Так вот, ничего подобного: она продолжается».