Он прав. Мало кто задумывался, откуда приходила к нам вода. Она просто текла к нам в дома – и все. Но когда Калифорнийская долина начала высыхать, а цены на производимую здесь продукцию взлетели до небес, люди поневоле начали обращать на это внимание. Достаточное для того, чтобы формулировать предложения и принимать законы. Большинство из этих законов были лишены смысла, но людям казалось, что они, по крайней мере, хоть что-то делают. Так было, например, с законом, запрещающим использовать воду для игр – швыряться водяными бомбочками стало опасно.

– А в Лас-Вегасе вода пока есть, – замечает кто-то.

Наш сосед Стью качает головой:

– Верно. Я звонил, пытался там забронировать номер – ничего не вышло. Миллион номеров, и все забиты.

Мистер Бернсайд, явно наслаждаясь неудачей, постигшей соседа, печально улыбается:

– Если быть точным, сто двадцать четыре тысячи. Похоже, всем людям одновременно пришла в голову эта идея.

– Представляете, что творилось на пятнадцатом федеральном шоссе? – невесело качает головой мать. – Не хотелось бы мне там оказаться.

Вставляю свои два цента и я:

– Если они придерживают оставшуюся воду для самых острых нужд, наверняка у них есть еще немного. Можно подать в суд, и они ее отдадут. Хотя бы в режиме веерных отключений. И все мы будем получать воду ежедневно, хотя бы понемногу.

Мое предположение производит на моих родителей сильное впечатление. Прочие смотрят на меня с нескрываемым восхищением, и мне это приятно. Родители убеждены, что когда-нибудь я стану юристом. Возможно, так и будет – если к тому времени у нас что-то еще «будет».

Сейчас же моя идея вряд ли кому-нибудь поможет, какой бы замечательной она ни была. Власть имущие слишком уж заинтересованы в этом ресурсе, чтобы хоть часть выпустить из-под контроля. А может быть, и воды-то совсем уже не остается!

Пищит чей-то телефон, принимая сообщение. Джанетт смотрит на свой «андроид» и хмыкает:

– У моих родственников в Огайо – то же самое. Теперь мне еще и за них беспокоиться!

– Напишите им: «Пришлите воды», – ухмыляется мой отец.

– Мы справимся, – успокоительным тоном говорит моя мать. Она практикующий психолог, и успокаивать – ее работа. Если точнее – вторая натура.

Гарретт, до этого стоявший спокойно, подносит к губам свою бутылку «Каторейда», и все невольно замолкают, словно впадают в ступор. Соседи завороженно смотрят, как братишка заглатывает жидкость. Наконец тишину прерывает мистер Бернсайд.

– Ну что ж, – произносит он, – поговорим об этом в следующий раз.

Так он обычно заканчивает все разговоры, и это – сигнал, обрывающий наше минутное единение. Все прощаются и направляются к своим домам, бросив последний взгляд на пустую бутылку в руках Гарретта.

Позже, часов в пять, дядя Базилик провозглашает:

– Пора в «Костко». Кто со мной?

«Костко» – гипермаркет самообслуживания. Удобно и недорого.

– Можно мне «хот-дог»? – просит Гарретт. Он уверен: даже если ему с ходу откажут, свой «хот-дог» он все равно получит. Дядя для него не противник.

– «Хот-доги» – не главная наша проблема, – говорю я брату.

Он не спорит. Он знает, куда и зачем мы едем – не такой он дурачок. И, тем не менее, за свой «хот-дог» он спокоен.

Мы забираемся в полноприводный пикап дяди Базилика, слишком уж навороченную для человека его возраста тачку.

– Мама сказала, в гараже есть еще несколько бутылок воды, – говорит Гарретт.

– Нам нужно гораздо больше, чем «несколько», – говорю я, быстро производя в голове подсчеты. Я тоже видела эти бутылки. Девять штук по пол-литра. Нас пятеро. Воды не хватит и на день.

Выведя машину с нашей улицы на шоссе, дядя говорит:

– Округу понадобится не больше суток, чтобы наладить снабжение. Нам и нужно-то всего пару коробок.

– И «Каторейда», – говорит Гарретт. – Не забудьте про «Каторейд».