Такой высокий уровень конкуренции означает, что все больше и больше старшеклассников изо всех сил стараются отличиться. В 2012 году экзамены на углубленное знание предметов школьной программы сдавали два миллиона старшеклассников – это в четыре раза больше, чем в 1994 году. Журнал «Тайм» побеседовал с 17-летней Мэриэлл Вудс, которая участвует в двенадцати различных внеклассных программах и имеет средний балл 4.0. Это может приводить к серьезным стрессам. 23-летняя Джилл считает, что ее семья, где все нацелены на высшие достижения, – «просто тихий ужас». Хотя она хорошо училась в школе, она рассказывает, что «каждый, действительно каждый раз перед тем, как объявлялись оценки, меня накрывало густым облаком страха и депрессии. Каждый год я пребывала в полной уверенности, что вот сейчас это произойдет, вот сейчас выяснится, что я облажалась по полной. Это ужасная жизнь».

Битвы отнюдь не заканчиваются и с получением бакалавриата. Магистратуры медицинских и юридических факультетов, в особенности тех, которые относятся к престижным университетам, принимают лишь небольшую часть кандидатов. Больше половины кандидатов на поступление в магистратуры медицинских факультетов обычно не допускают даже до прохождения отдельных учебных курсов. Жесткая конкуренция имеет место и в других областях: например, в аспирантуры факультетов клинической психологии, как правило, принимают менее 10 % от числа кандидатов. Например, в объединенную аспирантуру по клинической психологии государственного и частного университетов Сан-Диего на факультете, где я преподаю, принимают не более 4 % от числа кандидатов. В бизнес-школы принимают чуть охотнее, хотя в лучших из них процент принятых колеблется в диапазоне между 10 и 15 %. И эти решения имеют огромное значение: многие экономисты считают, что наличие диплома о дополнительном высшем образовании сейчас столь же важно для будущего успеха, как наличие обычного университетского диплома в прошлом.

Молодые выпускники высших учебных заведений часто сталкиваются с трудностями при устройстве на работу даже в периоды экономического бума, особенно если они получили гуманитарное образование. «Я четыре месяца провалялся на диванах в квартирах друзей в поисках работы – любой, в диапазоне от составителя техдокументации до коридорного в гостинице, – пишет Кит, получивший диплом филолога. – Еще через год я работал грузчиком на складе. А потом начальство сократило нам смены. В конце концов я уволился и переехал жить в подвал к своему деду – в возрасте 24 лет». Трудности испытывают даже те, кто получил бизнес-образование. «Заканчивая университет, я была уверена, что без проблем найду себе подходящую работу. Это убеждение вытекало из того, что нам говорили штатные консультанты по развитию карьеры и вообще все вокруг. Как же я ошибалась! За первые полгода после выпуска я не смогла устроиться даже секретарем», – рассказывает Кристина в интервью для книги «Кризис юного возраста».

Уйти в науку в наши дни тоже не так просто, как это было раньше. Большинство свежеиспеченных кандидатов филологических и исторических наук не могут устроиться преподавателями в университеты и, соответственно, уходят из науки.

Кроме того, широко распространилась неуверенность относительно выбора профессии. Замечательно, если можно стать кем угодно, но кем именно? Особенную сложность этой проблеме придает сложность получения информации о том, что в действительности представляет собой профессия юриста, бухгалтера или инженера с точки зрения повседневной работы. Поэтому вполне может статься, что, проучившись четыре или семь лет в высшем учебном заведении, человек понимает, что избранное поприще ему совершенно не нравится. Или он начинает сомневаться в том, какую пользу обществу приносит его высокооплачиваемая работа.

Выбор дается миллениалам мучительно, а если этот выбор оказывается неправильным, то винить остается только себя.