Матрос вскрикнул — один раз. Очередной вал, захлестнув палубу, погреб его под холодной зеленой горой, а когда вода схлынула, настил оказался чистым, промытым до блеска.

Николас к этому времени достиг той же точки и теперь прикидывал ритм движения стальных челюстей сообразно волнению моря. Выбрав правильный миг, он перемахнул смертельную ловушку.

Оказавшись возле пульта, Ник сдвинул дверцу и влез в тесную ячейку, где сорвал пломбу с гильотины. Ударом ладони он впечатал красную грибовидную кнопку до упора.

Счетверенная караванная сцепка лежала между электродами гильотинного механизма. Генераторы судна выдали могучий разряд, после вспышки голубого пламени все четыре толстенных звена с готовностью распались на части, словно были куском сыра под проволочным ножом — и в полумиле от танкера «Морская ведьма» обрела свободу. Взметая буруны, на полной тяге обоих гребных винтов, буксир повлек за собой правый носовой резервуар.

Николас на секунду замер, придерживаясь за край управляющей ячейки. Оставшаяся гондола напрочь запуталась в перекрученной мешанине металлокаркаса корпуса, который продолжал вихляться посредине, будто некий гигант схватил Эйфелеву башню и теперь гнет ее об колено.

В воздухе растеклась едкая химическая вонь, от которой перехватило дыхание: раздавленная гондола извергала сырую нефть.

— Николас! Николас! — раздался голос Жюля из перекинутой через плечо рации. Ник поднес ее к губам, не сводя глаз с агонизирующего «Золотого рассвета».

— На приеме.

— Я возвращаюсь за тобой.

— Ты не сможешь развернуться, на буксире слишком большой груз.

— Ничего, подойду с правого борта к юту, под крыло мостика, а ты прыгай!

— Жюль, ты спятил!

— Это со мной творится уже полвека, — добродушно признал француз. — Готовься, короче.

— Сначала сбрось гондолу, — увещевал его Николас. «Морской ведьмой» практически невозможно будет маневрировать, когда ее за хвост придерживает такая мертвая обуза. — Бросай буксировку. Потом подберем.

— Дедушку своего поучи! — раскипятился Жюль.

— Послушай, гондола номер четыре лопнула. Объявляй аврал, понял? Пожарный аврал. Задраить все, что можно. Как только я перепрыгну, пустим сигнальную ракету и сожжем, к чертям, проклятую нефть.

— Да слышу я… Уж лучше бы не слышал, ей-богу…

Николас выбрался из управляющей ячейки, перемахнул через клацающую пасть главной палубы и полез по стальному трапу на переходной мостик.

Позади простиралась бесконечная серая стена взвихренных туч. Нависшая угроза была столь колоссальна, что на секунду Ник опешил, и только потом усилием воли заставил себя со всех ног кинуться на ют, к кормовой надстройке, до которой оставалось еще с добрых полмили. Единственный из выживших матросов, услышав радиообмен с Левуазаном, стремглав понесся в ту же сторону и опередил Ника на сотню ярдов.

Жюль тем временем разворачивал «Морскую ведьму», до которой оставалось четверть мили взбудораженных волн. В других обстоятельствах Николас обязательно восхитился бы виртуозностью, с которой маленький француз управлялся со своим буксиром и его грузным бременем, но сейчас времени оставалось лишь на одну-единственную вещь.

Тяжелые пары сырой нефти обжигали легкие и заставляли глотку сжиматься, не давая вздохнуть. От омерзительного привкуса щипало язык и слизистую носа. Николас закашлялся на бегу.

С переходного мостика было видно, что разбухшая гондола пробита в сотне мест стальными дротиками разламывающегося корпуса. Расшатанные металлоконструкции без устали пропарывали обшивку, и темно-красная нефть капала, брызгала, изливалась из резервуара, словно ядовитая кровь смертельно раненного дракона.

Николас достиг кормовой надстройки, нырнул внутрь сквозь вынесенные двери штормового тамбура и добрался до насосной на нижней палубе.

Дункан повернул к нему избитое, распухшее лицо.

— Покидаем борт, — сказал Ник. — Нас заберет «Морская ведьма».