Неукротимый, как море - Уилбур Смит (2009)

— О твоем кавалере, естественно. Собрал носки, зубные щетки и сделал всем ручкой. — Кок с прищуром разглядывал девушку. — Только не уверяй, что у вас не было прощального поцелуя…

Саманта отшвырнула пластинку в раковину, раздался звон битого стекла, но девушка уже мчалась по трапу. Запыхавшись, она вцепилась в релинг верхней палубы и уставилась вслед громоздкой желтой машине.

Вертолет держался невысоко, опустив нос к зеленым беспокойным волнам, и находился еще достаточно близко, чтобы можно было прочесть его бортовой номер. Впрочем, с каждой секундой он набирал скорость, двигаясь в сторону синеватой линии гор.

Ник Берг устроился на откидном сиденье между двумя пилотами «Сикорского S-58T» и смотрел вперед, на срезанный силуэт Столовой горы. Ее вершина была накрыта толстым одеялом снежно-белых облаков, вихрившихся на юго-восточном ветру.

При наблюдении с высоты — жалкой тысячи футов — в виду оказалось не менее пяти танкеров, упрямо рассекавших зеленое море, следуя маршрутом бесконечной одиссеи. Суда казались посторонними в своей же родной стихии; их создали не для того, чтобы жить с морем в гармонии, а, напротив, чтобы противодействовать любым движениям воды. Даже сейчас, при небольшом волнении, их широкие, тупые носы были залиты плотной белой пеной, и на глазах Ника один из танкеров вдруг неуклюже просел и попал под волну до самого полубака. Подымись ветер еще больше, каждое из этих судов вообще станет напоминать пирс на сваях, глубоко вбитых в грунт — нечто вроде волнолома. Разве таким полагается быть судну?.. Ник поерзал, затем бросил взгляд назад.

«Колдун» еще не успел полностью скрыться из виду. Даже на этом расстоянии и несмотря на вопиющую диспропорцию с лайнером, линии буксира были приятны глазу и сердцу жившего в Нике моряка. Да, «Колдун» смотрелся великолепно, однако этот же взгляд за спину пробудил в шкипере чувство, которое он упорно пытался оставить без внимания: укол сожаления на фоне яркого образа изумрудных глаз и платиново-золотистых волос.

Подспудная горечь была тем более едкой, что он повел себя трусливо. Покинул борт «Колдуна», не сумев найти смелости попрощаться с девушкой, — и сам же понимал, отчего так вышло. Он не мог себе позволить ни малейшего шанса оказаться в дураках.

Ник скорчил гримасу, вспомнив, как она ему бросила: «Вы какой-то старомодный…»

Есть что-то смутно отталкивающее в мужчине средних лет, вожделеющем молодую плоть, — пожалуй, именно так следует себя рассматривать, предположил он. Через полгода ему исполнится сорок, а до восьмидесяти он и не собирался доживать. Вот и получается: самая что ни на есть середина пути.

Он всегда презирал седых, морщинистых, лысых и непривлекательных дядек небольшого росточка, но с толстенными сигарами, которые сидят в дорогих ресторанах в окружении хорошеньких девиц: в то время как юные создания на первый взгляд жадно ловят слова старца, будто рассыпанный жемчуг, их глазки смотрят ему за плечо — на какого-то юношу.

И все же… трусость. Вот что это было. За последние недели девушка стала ему настоящим другом и вряд ли даже догадывалась о тех эмоциях, что пробуждала в нем, когда долгие часы стояла рядом на полутемном мостике «Колдуна». Разве ее следует винить за неподвластную голосу разума страсть? Ведь она ничем не дала понять, что видит в нем что-то еще помимо человека много старше себя… И не то что бы отеческий, покровительственный персонаж, а так… Некто, с кем можно скоротать скучные вечерние часы. Она была дружелюбна и приветлива с каждым на борту «Колдуна», от старшего помощника до кока…

Нет, Ник попросту обязан был хотя бы из вежливости пожать ей ладошку на прощание, заверить в том удовольствии, которое он получал от ее компании, но вся беда в том, что он не был уверен, что ограничится только этим.