— Естественно, — серьезно кивнул Шредер. — Потому что я убью вас.

Они сблизились с медленной грацией любовников, начинающих менуэт. Лезвия их встречались и флиртовали, пока дуэлянты кружили, ни на мгновение не останавливаясь, глядя друг другу в глаза.

Нед Тайлер держал фрегат на расстоянии в пятьдесят ярдов, искусно сохраняя этот интервал легкими прикосновениями к рулю и поворотами укороченных парусов. Матросы выстроились вдоль ближнего борта. Хотя мало кто из них разбирался в тонкостях фехтовального искусства, все видели красоту и изящество этой дуэли.

— Глаз за его глазами, — послышался Хэлу голос отца. — Прочти в них его душу!

Лицо Шредера оставалось серьезным, но Хэл заметил первую тень в его холодных голубых глазах. Это был не страх, уважение. Даже по этим легким соприкосновениям шпаг Шредер сумел оценить противника. Помня их предыдущие встречи, он не ожидал, что столкнется с такой силой и мастерством. А Хэл понимал, что, если переживет эту схватку, никогда больше не будет танцевать так близко к смерти и ощущать ее дыхание.

Хэл прочел в глазах Шредера его намерение за мгновение до того, как тот начал атаку, шагнув вперед и проведя серию быстрых выпадов. Хэл отступил, парируя каждый удар, но чувствуя их силу. Он не слышал возбужденных голосов зрителей на палубе фрегата над ними: он смотрел только в глаза Шредера и встречал его высоко поднятым острием. Голландец неожиданно нацелился ему в горло — это был его первый серьезный выпад, — и в то мгновение, когда Хэл отразил его, опустился на колено и попытался разрубить ахиллово сухожилие.

Хэл легко перепрыгнул через сверкающую золотую шпагу, но почувствовал, как она задела его сапог. Когда обе его ноги оказались в воздухе, он на миг потерял равновесие, и Шредер распрямился, его шпага, как нападающая кобра, устремилась к животу Хэла. Хэл отскочил, но почувствовал ее прикосновение — боль от небольшого разреза, причиненную острым, как бритва, лезвием. Перенеся тяжесть тела на левую ногу, он сделал выпад, целясь острием шпаги в голубой глаз Шредера. Но Шредер повернул голову, и клинок задел его щеку.

Оба попятились и снова принялись кружить, оба были окровавлены. Хэл чувствовал, как теплая влага пропитывает перед его рубашки, а мимо тонких губ Шредера пробежала алая змейка, кровь капала с его подбородка.

— Первая кровь моя, я полагаю, сэр? — спросил Шредер.

— Вы правы, сэр, — согласился Хэл. — Но чья будет последней?

Не успел он это сказать, как Шредер начал серьезную атаку. Под возбужденные крики зрителей с «Золотого куста» (кое-кто даже подпрыгивал) он шаг за шагом теснил Хэла с кормы на нос дау и зажал его здесь; лезвия их были прижаты одно к другому, а Хэл спиной упирался в планширь. Так они стояли, скрестив клинки перед лицами, глаза дуэлянтов были в ладони друг от друга. Дыхание их смешивалось, и Хэл увидел, что у Шредера от напряжения на верхней губе выступили капли пота.

Хэл сознательно качнулся назад и заметил в таких близких голубых глазах огонек торжества, но спина Хэла сработала, как тетива большого лука, когда выпускают стрелу. Она распрямилась, и, используя всю ее силу, а также силу ног, Хэл отбросил Шредера. Продолжая движение, он устремился в атаку, клинки зазвенели, сойдясь, и Хэл заставил Шредера отступить на корму.

Когда руль уперся ему в спину, Шредер утратил возможность отступать. Он перехватил шпагу Хэла и всей силой своего запястья зажал ее — этот прием позволил ему убить Винсента Уинтертона и десяток других противников. Их шпаги вращались одна около другой, серебряный водоворот расплавленного солнечного света держал их на расстоянии друг от друга и в то же время не давал отойти.