Мятеж на «Эльсиноре» - Джек Лондон (1914)

Капитан Уэст и его дочь, оба помощника, я, конечно, Вада, буфетчик и, вероятно, повар, в пользу которого свидетельствовал обед. Таким образом, всех нас оказалось восемь человек. Но Вада, буфетчик и повар – слуги, а не матросы, а мисс Уэст и я, так сказать, субъекты сверхштатные. Я не сомневался, что были и другие полезные работники. Возможно, мое первое суждение о команде не было абсолютно правдивым. Еще был плотник, который мог оказаться столь же полезным, как и повар, затем – два матроса, парусники, которых я до сих пор еще не видел, но они также могут быть пригодными работниками.

Немного погодя, во время обеда, я пытался заговорить о том, что меня заинтересовало и вместе с тем вызвало восхищение, а именно: об искусстве, с которым мистер Пайк и мистер Меллер держат в руках эту жалкую, распущенную команду. Это было несколько неожиданно для меня, – заявил я, – но, тем не менее, я оценил необходимость такого обращения. Когда я дошел до инцидента на люке номер второй, где мистер Пайк поднял Ларри и отбросил его назад одним легким прикосновением кончиков пальцев, я прочел в глазах мистера Пайка предостерегающее, почти угрожающее выражение. Тем не менее я закончил описание этого эпизода. Мисс Уэст была занята, разливая кофе из медного кофейника. Мистеру Пайку не удалось скрыть злой, неяркий, полуюмористический, полумстительный блеск в глазах. Капитан Уэст смотрел на меня в упор, но с такого далекого расстояния, точно нас разделяли миллионы и миллионы миль. Его ясные голубые глаза были невозмутимы, как всегда, а голос такой же низкий и мягкий, как всегда.

– Вот единственное правило, мистер Патгёрст, которое я прошу соблюдать, – сказал он, – мы никогда не говорим о матросах и не обсуждаем команду.

Это был вызов мне, и я поспешил прибавить с явным сочувствием к Ларри:

– В данном случае меня заинтересовала не только дисциплина, но ловкость и сила.

– Матросы слишком беспокоят нас и без того, чтобы мы здесь о них слушали, мистер Патгёрст, – продолжал капитан Уэст так мягко и невозмутимо, словно я ничего не сказал. – Дела матросские я предоставляю моим помощникам. Это их дело, и они отлично знают, что я не допускаю незаслуженной грубости или же излишней строгости.

На суровом лице мистера Пайка мелькнула легкая тень веселого смеха в то время, как сам он упорно рассматривал скатерть. Я глянул на мисс Уэст, ища ее сочувствия. Она от души рассмеялась и сказала:

– Как видите, для моего отца матросы как бы не существуют. И это тоже очень хорошая система.

– Очень хорошая система, – пробормотал мистер Пайк. Затем мисс Уэст тактично переменила тему разговора, и вскоре все мы от души смеялись, слушая ее остроумный рассказ о недавнем столкновении с бостонским извозчиком. Пообедав, я спустился в свою каюту за папиросами и случайно заговорил с Вадой о поваре. Вада был всегда большим любителем собирать разные сведения.

– Зовут его Луи! – сказал он. – Он тоже китаец, нет, только наполовину китаец; вторая его половина – английская. Вы знаете этот остров, на котором долго жил Наполеон и там же умер?

– Остров святой Елены! – живо ответил я.

– Да, Луи там родился. Он очень хорошо говорит по-английски.

В эту минуту с палубы в главную каюту вошел мистер Меллер, только что смененный старшим помощником. Он прошел мимо меня, направляясь в большую каюту на корме, где был накрыт второй обеденный стол. Его «Добрый вечер, сэр!» было произнесено так величественно и учтиво, точно его сказал старосветский южанин-джентльмен. И тем не менее меня не влекло к этому человеку. Его внешность слишком противоречила внутреннему содержанию. Даже когда он говорил и улыбался, я чувствовал, что изнутри, словно из своего черепа, он следит за мной, изучает меня. И каким-то образом, чисто интуитивно, сам не понимая почему, я вспомнил о той странной троице, которая вышла последней из трюма и которой мистер Пайк прочел такое строгое наставление. Те произвели на меня точно такое же впечатление.