Арлекин - Бернард Корнуэлл (2000)

Прошедшей ночью Томас наслушался разговоров у костра, и все они были о Кане. Как он понял, это был большой город, один из самых больших во Франции, защищенный массивными башнями и высокой стеной. Французы, похоже, приняли стратегию отступления в такие крепости, в то время как английские стрелки предпочитали открытое поле. Лучники боялись, что застрянут под Каном на многие недели. Город нельзя было оставить без внимания: если его просто обойти, многочисленный городской гарнизон угрожал бы английским путям снабжения. Поэтому Кан должен был пасть. Никто не верил, что взять его будет легко, хотя некоторые считали, что новые пушки, привезенные королем во Францию, снесут городские стены с той же легкостью, с какой трубы Иисуса Навина разрушили стены Иерихона.

Сам король, видимо, скептически относился к мощи пушек. Он решил запугать город многочисленностью своего войска и ждать его сдачи. Три английские колонны двигались на восток по всем тропинкам, дорогам или прямо по лугам, но часа через два после рассвета маршалы, руководившие движением, начали останавливать подразделения. Мимо скопившихся солдат метались потные всадники, призывая сомкнуть ряды. Томас, борясь со своей строптивой лошадью, понял, что войско строится в огромный полумесяц. Впереди лежал пологий холм, и дым над ним говорил о городских трубах Кана. По сигналу весь неуклюжий полумесяц, гремя сталью, двинется на холм. Чтобы защитники увидели сразу все войско и оно показалось невероятной армадой, маршалы призывали обозных тоже встать в строй. К полумесяцу добавлялись повара, писцы, женщины, каменщики, коновалы, плотники, судомойки – все, кто мог ходить, ползать, ехать верхом или стоять, – и над столпившейся массой развевались яркие знамена. Утро было жаркое, люди и кони потели под доспехами. Ветер поднимал пыль. Командовавший движением граф Уорвикский с раскрасневшимся лицом метался на коне перед полумесяцем, ругаясь на чем свет стоит. Наконец, к его удовлетворению, неуклюжая линия приняла нужную форму.

– Когда прозвучат трубы, – крикнул какой-то рыцарь людям Армстронга, – двигайтесь на холм! Только по сигналу труб! Не раньше!

Когда трубы разорвали летнее небо, вызывающе огромное английское войско могло показаться двадцатитысячным. Для защитников Кана оно выглядело ночным кошмаром. Только что горизонт был чист, пусть небо за холмом и затуманилось от поднимавшейся из-под сапог и копыт пыли, – и вдруг возникло войско, орда, тучи солдат в сверкающем на солнце железе, с лесом копий и развевающихся знамен. Весь север и восток города был окружен войсками, которые при виде Кана издали громкий крик. Перед ними была добыча – богатый город, ждущий штурма.

Это был славный, знаменитый город, больше самого Лондона, величайшего города Англии. Кан действительно был одним из самых крупных городов Франции. Вильгельм Завоеватель обогатил его добром, вывезенным из Англии, и это чувствовалось до сих пор. Церковные шпили и башни внутри городских стен теснились, как копья и знамена в английском войске, а с обеих сторон города расположились два огромных монастыря. В северной части возвышалась крепость, и на ее зубчатых стенах, как и на высоких городских стенах из светлого камня, развевались боевые знамена. На рев английского войска собравшиеся меж крепостных зубцов защитники ответили вызывающим криком. Сколько арбалетов, подумал Томас, вспомнив тяжелые стрелы, вылетавшие из бойниц Ла-Рош-Дерьена.