Птица не упадет - Уилбур Смит (1977)

Блестящие слезы текли из его глаз по морщинистым щекам, каплями повисая на бороде. Ничего более угнетающего и мучительного Марк никогда не видел; ему захотелось отвернуться, но он не мог.

— Налей мне выпить, сынок.

Шон Кортни тяжело прошел к столу. Слеза упала на его белоснежную рубашку, оставив влажное пятно.

Он держал в руке смятый носовой платок с влажными пятнами, его веки покраснели и воспалились, а великолепная синева глаз потускнела от слез.

— Спасибо, Марк, — сказал он, когда тот поставил перед ним бокал. Шон не прикоснулся к спиртному, но смотрел на него, а когда заговорил, голос его звучал низко и хрипло. — Я собственными руками привел его в мир. Врача не было. Я подхватил его вот этими самыми руками, влажного, теплого и скользкого. Я гордился. Я носил его на плечах, учил говорить, ездить верхом, стрелять. Нет слов, которые могли бы выразить, что испытывает мужчина к своему первенцу. — Шон тяжело вздохнул. — Я горевал о нем когда-то, горевал так, словно он умер, это было много лет назад. — Он отпил виски и продолжал — тихо, так тихо, что Марк с трудом разбирал слова: — И вот он возвращается и снова заставляет меня горевать.

— Простите, генерал. Я поверил, что вы хотите договориться с ним. Эта мысль не делает мне чести.

Шон не поднимал глаз, не повышал голос.

— Оставь меня, Марк, пожалуйста. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

У двери Марк оглянулся, но генерал уже забыл о нем. Глаза его по-прежнему были полны слез, и он как будто смотрел на далекий горизонт. Марк очень тихо закрыл дверь.

* * *

Несмотря на обещание Шона Кортни обдумать предложение Дирка, долгие недели минули без упоминаний этого имени. Однако, хотя насыщенная жизнь в Эмойени шла как обычно, по временам Марк, заходя в уставленный книгами кабинет, заставал генерала за столом мрачного, нахохленного, точно большая хищная птица; тогда он неслышно уходил, уважая печаль генерала, зная, что тот по-прежнему горюет. Марк понимал, что пройдет немало времени, прежде чем генерал будет готов к разговору.

В это же время произошли некоторые перемены и в жизни самого Марка. Однажды вечером, далеко заполночь, Шон Кортни, войдя в свою гардеробную, обнаружил, что в спальне горит свет и Руфь читает, опираясь локтем о подушку.

— Не нужно было ждать меня, — строго сказал он. — Я мог бы лечь на диване.

— Предпочитаю, чтобы ты спал здесь.

Она закрыла книгу.

— Что ты читаешь?

Она показала название — новый роман Д.Г. Лоуренса, «Влюбленные женщины». Шон улыбнулся, расстегивая рубашку.

— Он научил тебя чему-нибудь?

— Пока нет, но я не теряю надежды.

Руфь улыбнулась, и он подумал, как молодо она выглядит в своей кружевной ночной сорочке.

— А ты? Закончил речь?

— Да. — Он сел, снимая ботинки. — Это настоящий шедевр. Я разорву ублюдков на куски.

— Я слышала несколько минут назад мотоцикл Марка. Ты задержал его за полночь?

— Он помогал мне в подсчетах и отыскивал нужные места в отчетах о заседаниях парламента.

— Уже очень поздно.

— Он молод, — хмыкнул Шон. — И ему хорошо за это платят. — Взяв ботинки в руки, он в носках прошел в гардеробную, заметно прихрамывая. — К тому же я не слышал, чтобы он жаловался.

Он вернулся в пижаме и лег рядом с Руфью.

— Если ты держишь его так поздно, несправедливо отправлять его в город.

— А что ты предлагаешь? — спросил он, заводя свои золотые часы и кладя их на тумбочку.

— Я могла бы превратить сторожку в квартиру для мальчика. Много для этого не понадобится, хотя дом пустует уже много лет.

— Неплохая мысль, — небрежно согласился Шон. — Он всегда будет рядом, и я найду для него работу.

— Суровый вы человек, генерал Кортни. Твердый.

Он повернулся, поцеловал ее и прошептал на ухо:

— Я рад, что ты заметила.

Она хихикнула, как невеста, и шепотом ответила:

— Я совсем не это имела в виду.