Птица не упадет - Уилбур Смит (1977)

По берегам Бубези леопарды водились во множестве, Марк почти ежедневно видел их следы, а по ночам слышал их кашель. Леопард и куду всегда последними уступают человеку и цивилизации. Природная хитрость и умение скрываться защищают их, когда остальные виды уже истреблены. И теперь у Марка появился шанс увидеть зверя. Тропа в густых прибрежных кустах была короткая, и ему хотелось увидеть хотя бы промельк желтого цвета в глубокой тени, что-нибудь определенное, точное доказательство для дневника; он хотел добавить еще один вид в список подлежащих охране. Марк осторожно обходил кусты, его взгляд перемещался с густой зеленой стены на землю под ногами: нужно увидеть если не самого зверя, то хотя бы его след.

Сразу над крутым речным обрывом он резко остановился и посмотрел вниз, а потом опустился на одно колено.

Это были не следы леопарда — другие, которые он сразу узнал. Никаких отличительных признаков: ни отсутствующего пальца, ни шрама или уродства, но наметанный глаз Марка сразу узнал форму и размер следа, особенности походки этого человека с отставленным большим пальцем, ширину шага и то впечатление осторожности, которое оставляет след с сильно вдавленным отпечатком большого пальца.

— Пунгуше, — негромко сказал Марк.

Шакал снова за работой. След двойной, он углубляется в чащу и выходит из нее. Тот, что ведет внутрь, глубже, расстояние между отпечатками меньше, как будто человек нес какую-то тяжесть; выходящий след мельче, человек шел налегке.

Марк медленно двинулся по следам в сторону чащи. Каждые несколько шагов он надолго останавливался и внимательно разглядывал подлесок или приседал под нависшими ветвями и лианами, чтобы лучше видеть.

Теперь, когда он знал, что найдет, приятное возбуждение сменилось холодным гневом и сознанием опасности.

В густой тени зарослей его внимание привлекло что-то белое. Он несколько мгновений смотрел, прежде чем понял, что это: сорванная когтями терзаемого болью зверя кора, длинные рваные полосы на темном стволе. Гнев проскользнул в живот, как разворачивающая кольца змея.

Он двинулся в сторону и чуть вперед, теперь держа ружье низко, у бедра, наготове; сделал три шага и остановился.

На краю чащи — участок примятой травы, мягкая черная почва взрыта и потревожена, как будто здесь таскали туда и сюда что-то тяжелое; одинокий солнечный луч осветил красное пятнышко, которое могло быть лепестком цветка или каплей крови.

Здесь Марк услышал другой звук, звон металла о металл, звена о звено; в темной глубине зарослей трясли стальную цепь. Теперь Марк знал, где лежит зверь, и пошел в ту сторону, осторожно делая шаг за шагом, сняв ружье с предохранителя и держа его высоко, у груди.

Снова что-то белое, неестественное белое, круглое пятно на фоне темной листвы. Он застыл, глядя на него. Прошли долгие секунды, прежде чем он понял, что это — срезанный ствол, короткий, раздвоенный, толщиной в запястье девушки; срез недавний, смола еще выделяется каплями винного цвета. Марк увидел изгиб ворованной проволоки, которой цепь крепилась к срезанному стволу. Этот ствол служил якорем, он удерживал пойманное животное, не позволяя потянуть очень сильно, порвать свою плоть, но освободиться.

Цепь снова звякнула.

Леопард был в двадцати шагах от него. Марк точно знал, где зверь, но все равно не видел его; он напряженно думал, вспоминая все, что знал об этом животном, все дедовы рассказы. «Ты не увидишь его, пока он не придет, и даже когда он придет, это будет вспышка желтого света, как солнечный луч. Он не предупредит тебя рычанием, как лев. Он подойдет без единого звука и не станет вцепляться в руку или рвать плечо. Он нацелится тебе в голову. Он все знает о двуногих животных, потому что питается в основном бабуинами, поэтому знает, где у тебя голова. Он снесет тебе темя быстрей, чем ты вскрываешь яйцо за завтраком, а его задние лапы тем временем займутся твоим животом.