Птица не упадет - Уилбур Смит (1977)

Питер Боутс сидел за большим столом генерала Кортни. Собирался он впопыхах и был без галстука, сытенький животик распирал белую рубашку, вытаскивая ее из-под пояса брюк. Светлые поредевшие волосы Питера взлохматились, и когда он нагибался к листку, просвечивала розовая лысина.

Он торопливо писал аккуратным мелким почерком; его лицо выдавало, какое потрясение приносило ему каждое новое слово, щеки побледнели, рот был сжат.

Каждые несколько минут он переставал писать и недоверчиво смотрел на Хобди, тяжело отдуваясь после очередного невероятного признания.

— Записали? — спрашивал генерал, и Питер кивал и вновь принимался записывать.

Остальные внимательно слушали. Генерал обмяк в кресле у огня. Глаза его были закрыты, словно он спал, но вопросы, которые он задавал каждые несколько минут, были проницательными и острыми, как лезвие рапиры.

Марк стоял за его креслом молча и напряженно, его лицо оставалось бесстрастным, хотя внутри все сжималось от гнева и ненависти.

Хобди сидел на диване и монотонно говорил, его голос с сильным северным акцентом звучал глухо, подчеркивая ужас произносимых слов.

Дело было не только в убийстве Джона Андерса. Нет, тут крылось больше, гораздо больше. Подделка государственных бумаг, подкуп официальных лиц, злоупотребления должностью. Марк вздрогнул и наклонился вперед, слушая, как Хобди дважды пытался убить его по приказу Дирка Кортни.

Тогда Марк не сознавал этого и не узнавал Хобди, но теперь коренастая фигура Хобди связалась в его памяти с безымянным, едва видным охотником ночью на откосе и с другой фигурой, которую он видел сквозь дождь и туман лихорадки. Рассказывая, Хобди не смотрел на него, а Марк ни о чем не спрашивал. Словно Хобди, раз начав, должен был очиститься от грязи и получал извращенное наслаждение от того, какой ужас внушали его слова слушателям.

Его слушали, пораженные размерами причиненного зла. Каждые несколько минут Руфь невольно вскрикивала, и Шон на мгновение открывал глаза и смотрел на нее, потом снова закрывал и прикрывал ладонью.

Наконец Хобди дошел до убийства Джона Андерса, и каждая подробность была точно такой, как ее описывал Пунгуше. Марка тошнило, когда он слушал этот рассказ, но он задал всего один вопрос:

— Почему вы заставили его умирать медленно, почему не прикончили сразу?

— Все должно было выглядеть как несчастный случай. — Хобди не поднимал головы. — Только одна пуля. Человек не может дважды случайно выстрелить в себя. Мне пришлось позволить ему умереть самостоятельно.

Гневу Марка не было предела, и на этот раз Руфь Кортни издала звук, похожий на рыдание, — у нее перехватило дыхание. Шон Кортни снова открыл глаза.

— Все в порядке, дорогая?

Она молча кивнула, и Шон снова повернулся к Хобди.

— Продолжайте, — сказал он.

В конце Питер Боутс прочел вслух все заявление. Его голос дрожал и падал до шепота в самых ужасных местах, и Шону приходилось резко его одергивать.

— Говорите!

Он сделал две имеющие законную силу копии, Хобди своими каракулями подписал каждую страницу обоих документов, и все подписались вслед за ним, а потом Шон приложил свою восковую печать мирового судьи к последней странице каждой копии.

— Хорошо, — сказал он и отнес одну копию в стальной сейф за своим письменным столом. — Я хочу, чтобы вы сохранили и зарегистрировали вторую копию, — обратился он к Питеру. — Спасибо за помощь, мистер Боутс. — Он закрыл сейф и повернулся. — Марк, пожалуйста, позвоните доктору Ачесону. Думаю, нужно позаботиться о нашем свидетеле. Хотя за свои деньги я бы предпочел видеть, как он страдает.

Когда в Лайон-Коп приехал доктор Ачесон, было уже два часа ночи, и Руфь Кортни провела его в гостевую комнату, куда поместили Хобди.