Птица не упадет - Уилбур Смит (1977)

По течению плыла большая желтая рыба, не менее четырех фунтов весом; она плыла брюхом вверх, слегка покачиваясь, выпучив мертвые тусклые глаза. Марк с тревогой и дурным предчувствием следил, как она проплывает, словно это гниющее отравленное тело имело какой-то особый смысл в его жизни. Он чуть вздрогнул и отвернулся, снова поднялся наверх и надел ранец на плечи.

Он шел вверх по течению, время от времени останавливаясь и глядя вниз, на воду, пока не оказался напротив стальной структуры новой сахарной фабрики; здесь вода в ручье бурлила, выбрасывая клубы светлого дыма, который туманом висел над поломанными мертвыми тростниками. У следующего поворота Марк наткнулся на сточную трубу; черная шестидюймовая труба выступала из берега и непрерывно извергала горячий, окутанный паром поток.

Ветер переменился и принес туда, где стоял Марк, острый ядовитый запах. Марк закашлялся и отвернулся.

В ста ярдах выше по течению между зелеными тростниками, которые грациозно раскачивались на ветру, текла чистая вода и Марк увидел в глубине омута неподвижно стоящего угря; под поверхностью по сахарно-белому песку бегали маленькие черные и розовые крабы.

Он нашел место для стоянки у подъема на откос, рядом с водопадом и небольшим омутом у его подножия.

С деревьев над ним свисал зеленый занавес папоротника. Когда Марк разделся и спустился к омуту, вода оказалась прохладной и освежающей.

Он побрился старой бритвой, сидя голышом на замшелом камне у ручья. Вытерся рубашкой, выстирал ее, повесил сохнуть у небольшого костра, и пока голый по пояс ждал, когда закипит в котелке вода, смотрел вниз на долину.

Солнце уже коснулось края откоса, его низкие лучи были теплыми, розовыми. В них заблестели железные крыши городских домов, столбы дыма из труб окрасились в цвет прекрасной золотистой бронзы. Дым поднимался в вечернее небо вертикально, потому что в необычной тишине африканского вечера ветер утих.

Взгляд Марка уловил какое-то движение, и он сморгнул, чтобы лучше видеть.

По открытой местности за городом двигалась группа охотников. То, что это охотники, Марк понял даже отсюда. Четыре всадника медленно двигались тесной группой, один из них упирал в колено ружье или дробовик; он наклонялся, всматриваясь в землю, и держал оружие стволом к небу.

Остальные трое тоже были вооружены: Марк видел ружья в чехлах у их колен и заметил признаки охотничьего азарта. Перед группой виднелась одинокая фигура — зулус в рваной европейской одежде; ведя за собой всадников, он шел характерной походкой следопыта, обманчиво быстрым зулусским шагом, опустив голову, не отрывая взгляда от земли; в руке он держал стебель тростника с оборванными листьями — палочку следопыта, которой раздвигал траву в поисках следа.

Марк лениво подумал: на кого они охотятся так близко к городу, на берегу отравленной, умирающей реки? Они шли той же тропой, по которой пришел к откосу сам Марк.

Быстро стемнело. Едва солнце ушло за горизонт, крыши города поблекли, но в последнем свете Марк увидел, как предводитель всадников натянул поводья и выпрямился в седле. Он был плотным, коренастым. Этот человек посмотрел в сторону откоса, туда, где стоял Марк, но тут стемнело, и в темноте охотники стали неразличимы.

Слегка встревоженный, обеспокоенный событиями дня, тяжелыми мыслями о судьбе деда, печалью из-за умирающей реки и наконец этой фигурой внизу, Марк сидел у костра, ел похлебку, которую сварил в своем жестяном котелке, и пил кофе.

Когда он наконец надел шинель и завернулся в одеяло у огня, то не смог уснуть. Тревога почему-то усиливалась, и он снова задумался, на кого могли охотиться эти четыре всадника на окраине густонаселенного города. Вспомнил, что они шли по его тропе, и тревога усилилась.