Ярость - Уилбур Смит (1987)

Тара снова натужилась силой отчаяния и закричала, чувствуя, как ее плоть рвется, точно тонкая бумага. Потом горячий стремительный поток хлынул меж бедер, и она испытала такое сильное облегчение, что крик боли перешел в радостный вопль и этот вопль слился с криком младенца.

– Мальчик? – спросила Тара, пытаясь сесть. – Скажите, скажите мне скорее!

– Да, – заверила ее Молли. – Мальчик. Ты только погляди на его свисток! Длинный, как мой палец. Сомнений нет – мальчик.

Тара рассмеялась.

Он весил девять с половиной фунтов, и его голова была покрыта черными волосами, густыми и курчавыми, как руно астраханской овцы. Кожа цвета ириски, правильные нилотские черты Мозеса Гамы. Тара за всю жизнь не видела ничего прекраснее, ни один из ее детей не был таким.

– Дайте мне его, – прохрипела она, еще прерывисто после потуг, и ей дали в руки ребенка, мокрого и скользкого.

– Я хочу покормить его, – прошептала она. – Я первой должна накормить его – тогда он всегда будет моим.

Она сжала сосок и сунула мальчику в ротик, и он присосался, от удовольствия судорожно дергая ногами.

– Как его зовут, Тара? – спросила Мириам Африка.

– Мы назовем его Бенджамин, – ответила Тара. – Бенджамин Африка. Мне это нравится – он истинный африканец.

Тара оставалась с младенцем пять дней. Когда она отдала его и Мириам увезла его в своем маленьком «моррис майноре», Таре показалось, что ей жестоко вырвали сердце. Если бы рядом не было Молли, Тара не перенесла бы этого. Но Молли кое-что приготовила для нее.

– Я приберегла это на сегодня, – сказала Молли. – Я знала, каково тебе будет расставаться с малышом. Это немного подбодрит тебя. – Она протянула Таре конверт, и та принялась разглядывать написанный от руки адрес.

– Не узнаю почерк.

Она была удивлена.

– Его принес особый посыльный. Распечатай! Ну же! – нетерпеливо приказала Молли, и Тара послушалась. Внутри оказались четыре листка дешевой писчей бумаги. Тара взяла последний, посмотрела на подпись, и выражение ее лица изменилось.

– Мозес! – воскликнула она. – Не могу поверить! После стольких месяцев. Я уже перестала надеяться. Я даже не узнала его почерк.

Тара прижала письмо к груди.

– Ему не позволяли писать, дорогая Тара. Он проходил подготовку в лагере с очень строгим режимом. Но он нарушил приказ и пошел на большой риск, чтобы послать тебе это. – Молли направилась к двери. – Пойду, не буду мешать читать. Это немного утешит тебя.

Молли вышла, но Таре не хотелось сразу читать. Хотелось подольше насладиться ожиданием. Наконец она не вытерпела.

«Моя дорогая Тара!

Я каждый день думаю о тебе здесь, где выполняю очень тяжелую и ответственную работу, и все гадаю, что с тобой и нашим ребенком. Может, он уже родился, не знаю; я часто думаю, мальчик это или маленькая девочка.

Хотя то, что я делаю, имеет огромное значение для всех нас: для народа Африки, для тебя и меня, – я тоскую по тебе. Мысли о тебе приходят ко мне неожиданно по ночам и среди дня, и они словно нож мне в грудь».

Тара больше не могла читать, ее глаза наполнились слезами.

– О Мозес! – Она прикусила губу, чтобы замолчать. – Я не знала, что ты ко мне чувствуешь.

И тыльной стороной ладони вытерла глаза.

«Когда я уезжал от тебя, я не знал, куда еду и что меня здесь ждет. Теперь все ясно, и я знаю, какие тяжелые задачи нам предстоит выполнять. Я также знаю, что мне понадобится твоя помощь. Ты ведь не откажешься от меня, жена моя? Я называю тебя женой, потому что так чувствую: ведь ты носишь нашего ребенка».

Таре трудно было принять это. Она не ожидала от него такого признания и теперь была потрясена.