Ярость - Уилбур Смит (1987)

– Какого именно?

– Фильма о кукле – Пиноккио. Как там звали сверчка?

– Сверчок Джимми, – сказал Шаса.

– Да, а тем временем вы будете моим сверчком Джимми. Принимаете задание?

– Мы оба знаем, что это мой долг, господин премьер-министр.

Говоря это, Шаса цинично подумал: «Разве не примечательно, что, когда диктует честолюбие, долг тут же его поддерживает?»

* * *

В этот день они ужинали не дома, но Шаса, как только переоделся, зашел к Таре, чтобы рассказать ей новость.

Он объяснял причины, по которым принял предложение, а она наблюдала за ним в зеркале. Ее лицо оставалось спокойным, но в голосе звучало еле заметное презрение, когда она сказала:

– Рада за тебя. Я знаю, ты этого хотел, и знаю, что за новыми хлопотами, ты вряд ли заметишь, что я уехала.

– Уехала? – переспросил он.

– Наш договор, Шаса. Мы договорились, что я могу уезжать ненадолго, когда захочу. Конечно, я вернусь – это тоже часть нашего договора.

Он почувствовал облегчение.

– Куда ты поедешь – и на сколько?

– В Лондон, – ответила она. – На несколько месяцев. Хочу прослушать курс археологии в Лондонском университете.

Она пыталась скрыть невероятное, восхитительное возбуждение. Только сегодня, сразу после объявления состава нового кабинета, она получила весточку от Молли. Мозес наконец послал за ней, и она уже купила Бенджамину, Мириам и себе билеты на «Пенденнис-Касл» до Саутгемптона. Она отвезет ребенка к отцу.

Отплытие почтового парохода – значительное событие для жителей портового города, и его отмечали все независимо от положения в обществе. Палубу заполнял шумный народ. Бумажные ленты соединяли корабль с причалом разноцветной паутиной, которую раскачивал юго-восточный ветер. Негритянский оркестр на причале соперничал с корабельным оркестром на палубе, и любимой старой «Алабаме» Кейпа отвечала «Да хранит вас Бог до нашей новой встречи».

Шасы не было. Он улетел в Китовый залив, потому что на консервной фабрике возникли непредвиденные осложнения. Не было и Шона: он сдавал экзамены в «Академии Костелло», но Блэйн и Сантэн привели остальных детей проводить Тару в плавание.

Они стояли небольшой семейной группой, окруженные толпой, каждый держал ленту и махал ею Таре, которая стояла на палубе А первого класса. Когда между кораблем и причалом появился просвет, загремели фанфары. Ленты начали рваться и падать в темную воду внутренней гавани. Буксиры развернули нос корабля к выходу из гавани, и гигантский винт взбил воду в пену, выводя корабль в Столовый залив.

Тара легко побежала по трапу к своей каюте. Она не сильно возражала, когда Шаса настоял на замене ее туристского класса на первый.

– Дорогая, на борту будут наши знакомые. Что они подумают, если моя жена будет плыть третьим или четвертым классом?

– Не третьим и четвертым, Шаса, – туристским.

– Все, что ниже палубы А, – четвертый класс, – заявил он, и на сей раз Тара обрадовалась его снобизму: в каюте первого класса Бен будет принадлежать только ей. Если бы она с цветным ребенком вышла на палубу, это вызвало бы всеобщее любопытство. Как заметил Шаса, за Тарой на борту будут наблюдать, и известия полетят к Шасе, как голуби домой. Однако Мириам Африка добродушно согласилась надеть платье служанки и создавать прикрытие, изображая во время плавания горничную Тары. Муж неохотно, но отпустил ее с Тарой в Англию, хотя это плачевно отразилось на его собственном домашнем хозяйстве. Тара щедро компенсировала неудобства, и Мириам явилась на борт с ребенком, зарегистрированным как ее собственный.