Ярость - Уилбур Смит (1987)

За время плавания Тара почти не выходила из каюты, отклонив приглашение капитана разделить с ним обед и сторонясь приемов с коктейлями и танцевальных вечеров. Ей никогда не надоедало находиться рядом с сыном Мозеса, ее любовь была ненасытна, и даже когда утомленный ее вниманием Бенджамин засыпал на диване, Тара постоянно оставалась рядом с ним. «Я люблю тебя, – шептала она ему, – люблю больше всех на свете, кроме твоего папы», и не вспоминала о других детях, даже о Майкле. Она приказала доставлять еду ей в каюту и ела с Бенджамином, почти ревниво не позволяя Мириам заботиться о нем. Только поздно вечером, с огромной неохотой, она разрешала унести спящего ребенка в каюту туристического класса на нижней палубе.

Дни летели быстро, и наконец, держа Бенджамина за руку, она села в поезд, идущий из Саутгемптонского порта в Лондон.

Опять по настоянию Шасы, она сняла в отеле «Дорчестер» номер, выходящий на парк, – этот номер всегда использовала семья Кортни, – и поместила Мириам с ребенком в задней комнате; она платила за них по отдельному счету и из своего кармана, чтобы никаких записей об этом в банке не осталось и Шаса ничего не узнал бы.

Когда она регистрировалась, у администратора отеля ее ждала записка от Мозеса. Писал он очень официально:

«Дорогая Тара,

прости, что не смог тебя встретить. Мне необходимо присутствовать в Амстердаме на переговорах с нашими друзьями. По возвращении немедленно свяжусь с тобой.

Искренне твой

Мозес Гама»

Тон письма и дерзость ее ожиданий погрузили Тару в черное отчаяние. Без Мириам и ребенка она вообще не выжила бы. Дни ожидания они проводили в парках и зоосадах, в долгих прогулках по берегам реки и по Лондону, по его запутанным улицам и переулкам. Покупки Бенджамину она делала в «Марксе и Спенсере» и «Си энд эй», а не в «Хэрродзе» или «Селфриджес», потому что то были любимые магазины Шасы

[61].

Тара записалась в университете на курс африканской археологии. Она не доверяла Шасе и считала, что он это проверит. В соответствии с другими ожиданиями Шасы она надела свой самый скромный твидовый костюм и жемчуг и отправилась в такси на Трафальгарскую площадь с визитом к высокому комиссару

[62]в «Дом Южной Африки»

[63]. Она не могла отказаться от его приглашения на ланч и вынуждена была улыбаться на приеме, меню которого, перечень вин и список гостей вполне могли бы быть списаны с такого же приема в Вельтевредене. Она слушала сидевшего рядом с ней издателя «Дейли телеграф», но продолжала поглядывать в окно на высокую колонну Нельсона; ей хотелось быть такой же свободной, как кружащие над памятником голуби. Выполнив свой долг, она наконец сбежала, едва успев вернуться в «Дорчестер», чтобы выкупать Бена.

Она купила ему в «Хамлизе»

[64]пластиковый буксир. Это имело большой успех: Бен сидел в ванне и радостно смеялся, когда буксир кружил возле него.

Тара смеялась, вытирая руки, когда из гостиной в ванную вошла Мириам.

– Там к вам кто-то пришел, Тара.

– Кто? – спросила Тара; она стояла у ванны на коленях и не собиралась вставать.

– Он не назвался, – без улыбки ответила Мириам. – Я закончу купать Бена.

Тара медлила: она не хотела терять ни минуты из тех, что могла провести с сыном.

– Ну ладно, – сказала она наконец, с полотенцем в руках пошла в гостиную и резко остановилась в дверях.

Потрясение было столь сильным, что кровь отхлынула от ее щек, она покачнулась и вынуждена была вцепиться в дверной косяк, чтобы не упасть.

– Мозес, – прошептала она, глядя на него.

На нем была длинная шинель песочного цвета, эполеты на плечах в пятнах от дождя. Шинель подчеркивала его рост и ширину плеч. Она забыла, как он великолепен. Он не улыбался, но смотрел на нее своим завораживающим взглядом.