Ярость - Уилбур Смит (1987)

– Я сделаю то, что должен сделать, – закончил он за нее и продолжил: – После взрыва воцарится полная паника и смятение… первому этажу будет причинен огромный ущерб. Не будет ни порядка, ни полиции, ни службы безопасности. Все это – достаточно долго, чтобы мы смогли спуститься на первый этаж и беспрепятственно выйти из здания, как большинство других уцелевших.

– Когда ты покинешь страну, я смогу быть с тобой, Мозес? – умоляюще спросила она.

– Нет. – Он решительно покачал головой. – Мне понадобится передвигаться быстро, а ты будешь нас задерживать и подвергать риску. Здесь ты будешь в большей безопасности. Но мы расстанемся ненадолго. После уничтожения белых рабовладельцев наш народ восстанет. Молодые командиры «Umkhonto we Sizwe» находятся на местах и готовы призвать народ к революции. Миллионы наших людей одновременно выйдут на улицы. Когда они захватят власть, я вернусь. И тогда ты займешь высокое положение рядом со мной.

Поразительно, до чего наивно она воспринимает мои заверения, мрачно думал Мозес. Только одурманенная женщина может не понимать, что служба безопасности сразу схватит ее и будет жестоко допрашивать. Но это неважно. Вместе с Фервурдом погибнет и муж Тары Кортни, и она станет для него бесполезна. Однажды, когда страной будет править Африканский национальный конгресс, ее именем – именем белой женщины-мученицы – назовут улицу или площадь, но сейчас ею можно пожертвовать.

– Дай мне слово, Мозес, – взмолилась она.

Голос его звучал вкрадчиво и обнадеживающе:

– Ты хорошо поработала, сделала все, о чем я просил. При первой же возможности ты и твой сын займете свое место рядом со мной. Даю слово.

– О Мозес, я тебя люблю, – прошептала она. – Я всегда буду тебя любить.

Когда Мозес повернул «шевроле» на стоянку для членов парламента, Тара откинулась на спинку сиденья и приняла обличье холодной белой дамы. Констебль у входа увидел пропуск на ветровом стекле и почтительно приветствовал машину.

Мозес остановил автомобиль на обычном месте и выключил двигатель. До начала заседания предстояло ждать пятнадцать минут.

* * *

– Осталось десять минут, мистер Кортни, – сказала Триша по внутренней связи. – Вам пора выходить, если не хотите опоздать к началу речи премьер-министра.

– Спасибо, Триша.

Шаса был погружен в работу. Фервурд попросил его представить отчет о способности страны ответить на полное эмбарго на ввоз военного оборудования в Южную Африку, наложенное прежними западными союзниками. Очевидно, Макмиллан намекнул Фервурду на такую возможность – замаскированная угроза в частной беседе перед самым отъездом. Этот отчет нужен был Фервурду до конца месяца: типично для этого человека, и Шаса с трудом укладывался в срок.

– Кстати, мистер Кортни, – сказала Триша, прежде чем он отключил селектор. – Я говорила с Одендалем.

– С Одендалем?

Шасе потребовалось несколько мгновений, чтобы мысленно переключиться.

– Да, относительно вашего потолка.

– Ну, надеюсь, вы намылили ему холку. Что он сказал?

– Что в вашем кабинете не проводились никакие работы и никакие просьбы об изменениях в проводке от вашей жены не поступали.

– Странно, – сказал Шаса, глядя на потолок, – кто-то определенно тут поработал. Если не Одендаль, то кто, по-вашему, Триша?

– Понятия не имею, мистер Кортни.

– Никто сюда не заходил, по вашим сведениям? – настаивал Шаса.

– Никто, сэр, кроме, конечно, вашей жены и ее шофера.

– Хорошо, спасибо, Триша.

Шаса встал и взял у стоявшего в углу лакея пиджак. Надевая его, он разглядывал дыру над столом и провод, выходивший из другой дыры в углу и скрывавшийся за томами энциклопедии. Пока Триша не заговорила об этом, он перед лицом гораздо более серьезных проблем совершенно забыл о своем раздражении, но теперь снова со всем вниманием задумался о странном происшествии.