Ярость - Уилбур Смит (1987)

Мозес положил пакеты на стул и, освободив руки, повернулся к Трише, и, когда она оказалась рядом с ним, одной рукой обхватил ее за шею, а второй зажал рот. Женщина в его руках была совершенно бессильна, но ее глаза от шока широко раскрылись.

– В верхнем пакете веревка и кляп, – тихо сказал Мозес Таре. – Достань.

Тара стояла как парализованная.

– Ты об этом ничего не говорил, – выпалила она.

– Достань, – по-прежнему тихо, но нетерпеливо повторил он, и Тара послушалась.

– Свяжи ей руки за спиной, – приказал он, и, пока Тара возилась с узлами, засунул в рот испуганной девушке сложенную чистую, белую тряпку и закрепил липкой лентой.

– Сиди здесь, – приказал он Таре, – на случай, если кто-то зайдет, – а сам проволок Тришу через приемную, втащил в кабинет и уложил ничком за стол. Быстро проверил узлы. Тара завязала их непрочно и плохо. Он перевязал их, потом надежно связал Трише ноги.

– Заходи! – позвал он, и раскрасневшаяся Тара, спотыкаясь, вбежала в кабинет.

– Мозес, ты ее не ранил?

– Прекрати! – сказал он. – У тебя важная работа, а ты ведешь себя, как капризный ребенок.

Она закрыла глаза, сжала кулаки и глубоко вдохнула.

– Прости. – Тара открыла глаза. – Я понимаю, что это необходимо. Я не подумала. Теперь все в порядке.

Мозес уже прошел к углу книжного шкафа, протянул руку вверх и достал из-за томов энциклопедии моток провода. Положил его на ковер и вернулся к столу.

– Хорошо, – сказал он. – Теперь иди на свое место на галерее. После начала речи Фервурда выжди пять минут, потом возвращайся. Не беги, не торопись. Делай все спокойно и сознательно.

– Понимаю.

Тара подошла к зеркалу и открыла сумочку. Быстро провела расческой по волосам и заново накрасила губы.

Мозес прошел к сундуку и поднял тяжелую бронзовую статуэтку бушмена. Поставил ее на ковер и поднял крышку сундука. Тара медлила, неуверенно глядя на него.

– Чего ты ждешь? – спросил он. – Иди, женщина, выполняй свой долг.

– Да, Мозес. – Она торопливо направилась к выходу в приемную.

– Запри за собой обе двери, – приказал он.

– Да, Мозес, – шепотом ответила она.

Идя по коридору, она снова порылась в сумочке и достала свою переплетенную в кожу записную книжку с золотым карандашиком в петле. У начала лестницы она остановилась, положила записную книжку на перила и торопливо написала на чистой странице:

«Папа,

Сантэн серьезно пострадала в автомобильной аварии. Она спрашивала тебя. Пожалуйста, приходи быстрей.

Тара».

Потом вырвала листок из книжки и сложила. Она знала, что на этот призыв отец обязательно отзовется, и написала на сложенной записке его имя.

Вместо того чтобы идти прямо на галерею для посетителей, она торопливо прошла по широкой лестнице и обратилась к одному из парламентских курьеров в форме, который стоял у закрытой двери зала заседаний.

– Передайте эту записку полковнику Малкомсу, – сказала она.

– Мне нельзя заходить, выступает доктор Фервурд, – ответил курьер, но Тара сунула записку ему в руку.

– Это очень срочно, – умоляла она, и ее отчаяние было очевидно. – Его жена умирает. Пожалуйста…

– Ладно, попробую.

Курьер взял записку, а Тара побежала назад по лестнице. Показала пропуск служителю у входа на галерею и прошла туда.

Галерея была забита. Кто-то занял место Тары, но она протолкалась вперед и заглянула в зал заседаний. Выступал доктор Фервурд – он говорил на африкаансе. Его серебряные кудри были аккуратно подстрижены, глаза сосредоточенно сверкали, и он жестикулировал обеими руками, подчеркивая свои слова.