Одержимость - Питер Джеймс (1988)

Алекс еще раз пососала палец – он продолжал болеть, – потрогала влажный свежий стебель. Часть лепестков осыпалась. Пройдя в гостиную, Алекс сунула розу в вазу к другим, присланным Фабианом на ее день рождения. Среди прочих та бросалась в глаза благодаря своей свежей яркости – остальные подвяли, умирали или уже умерли, но у Алекс не хватало духу их выкинуть.

Раздался громкий хлопок – ветер ударил входной дверью о стену. Потом еще один – и дверь закрылась, словно ее в бешенстве толкнула невидимая рука.

Чемодану придется полежать в машине до понедельника, когда она попросит Мимсу помочь ей. Алекс прошла на кухню, чтобы включить обогреватель, но с удивлением обнаружила, что он включен и оставался включенным целый день, судя по таймеру. Она вдруг заметила, что видит пар от собственного дыхания. Снова выдохнула, озадаченная, потом потерла холодные руки.

Наверху происходило какое-то движение – скрипнула пружина или половица. Алекс замерла, прислушалась. Холод проникал ей под кожу, заставлял дрожать; она поджала пальцы на ногах, напрягая слух. Потом раздался еще один удар, зажурчала вода в трубах, бойлер произвел два громких хлопка и выключился. Она выдохнула – вот ведь идиотка. При включенном отоплении дом всегда производит странные звуки.

Налив воды в чайник, Алекс прошла в гостиную, бросила еще один тревожный взгляд на розу и включила телевизор. Аудитория в студии разразилась аплодисментами, а камера прошлась по сияющим лицам. Знаменитости шоу-бизнеса второго эшелона участвовали в викторине, из кожи вон лезли, чтобы казаться веселыми. Камера переключилась на холеного телеведущего, держащего микрофон перед лицом брюнетки, которая ворочала языком за щекой. Несколько секунд Алекс в досаде смотрела на экран. Передачу выдумал один из ее клиентов. Критики назвали ее банальной безвкусицей, деградацией, и по заслугам. Однако передача шла вот уже четыре года.

Расслабиться Алекс не могла – было слишком холодно. Она вскочила на ноги, подошла к розам, понюхала новую, легонько погладила ее пальцем.

Она подумала о чемодане Фабиана на переднем сиденье «мерседеса». И зачем ей понадобилось тащить его одежду? На мгновение ее обуяла тревога: а если чемодан украдут? Потом она пожала плечами: ну, украдут, так, может, оно и к лучшему.

Если бы Дэвид был здесь, то принес бы чемодан. Алекс пожалела, что никак не может проглотить свою гордость и попросить его приехать. Она снова, дрожа, потерла руки, и ей стало грустно, захотелось побыть с Фабианом. Обнять его, прижать к себе. Захотелось, чтобы он вошел в дверь и сам распаковал свой чемодан.

Она поднялась в его комнату. Здесь, казалось, было еще холоднее, чем во всем доме. Неужели Мимса выключила радиатор? Алекс положила на него руку и тут же отдернула: о него можно было обжечься. Она посмотрела на медный телескоп, на постеры на стене, потом на картину, почти что ожидая реакции, хоть какого-то шевеления. Но ничего такого не случилось – на нее взирал холодный, надменный взгляд. Она опустилась под картиной на колени, зарылась лицом в ладони. «Я люблю тебя, дорогой. Я надеюсь, там, где ты сейчас, с тобой все хорошо. Я тоскую без тебя. Хотелось бы мне знать, тоскуешь ли ты без меня. Береги себя, дорогой, где бы ты ни был. Господи, пожалуйста, храни Фабиана». Некоторое время она оставалась на коленях, потом медленно поднялась с чувством умиротворения.

Она вышла из комнаты, тихонько закрыла за собой дверь, остановилась в коридоре, зажмурилась. «Спокойной ночи, дорогой», – сказала она. А когда открыла глаза, они были полны слез. Тогда она села на верхнюю ступеньку и зарыдала.