Одержимость - Питер Джеймс (1988)

Отто пожал плечами.

– Думаю, он очень любил и Кэрри. Раза два привозил ее домой. Мне сперва казалось, что она ему не подходит. И все равно я расстроилась, когда узнала, что он ее бросил. Она, пусть и на особый манер, вполне ему подходила.

– Бросил ее? – Отто прошел по комнате и погасил сигарету в пепельнице. – Он не бросал Кэрри, это она его бросила. Она отправилась искать себя в Америке.

Алекс криво усмехнулась:

– Дети не очень любят делиться с родителями, да?

– Все зависит от родителей.

Его тон заставил Алекс насторожиться.

– Я думала, у меня с Фабианом близкие отношения. – Она пожала плечами и посмотрела сквозь грязное окно на серое небо; пружины кресла чуть наклоняли ее в одну сторону, а когда она изменила положение, снизу раздался резкий металлический звук. – Он мне сказал, что ушел от нее… я думаю, он чувствовал себя смущенным, ему было трудно без ущерба для собственной гордости признать, что его бросили. Уж с кем у него не было проблем, так это с девушками.

– Почему вы так думаете, миссис Хайтауэр?

– Вы это о чем?

– У него были вечные проблемы с девушками.

– Какого рода проблемы?

– Я бы предпочел не говорить об этом. – Он улыбнулся своеобразной, понятной ему одному улыбкой.

Она озадаченно заглянула в его глаза, но ничего не смогла в них прочесть.

– Я провожу вас в его комнату, – предложил он.

– Она рядом с вашей?

Отто кивнул.

– Сначала я хочу побыть там одна, если не возражаете. Если хотите взять себе что-нибудь из его вещей… книги… что угодно… я буду только рада.

– Спасибо.

Войдя в комнату Фабиана, Алекс ничего не почувствовала, как если бы это была комната совершенно чужого человека. Здесь было прохладно, сыро, стоял запах старой мебели. Она посмотрела на вытертый ковер, через который здесь и там проступали контуры половиц, на электрообогреватель и тостер, которые она дала сыну. Ряд графинов на каминной полке, один был наполовину полон. Она вытащила крышку, принюхалась, ощутила несвежий запах, навевающий мысль о лакрице. Или, может, о портвейне. У стены стояли винные полки, из которых здесь и там торчали пыльные горлышки. У пола теснились бутылки с горлышками, аккуратно завернутыми в золотистую фольгу, поверх которой были повязаны оранжевые ленточки. Она наклонилась, чтобы прочесть: «Вдова Клико-Понсарден».

На столе лежали бумаги, поверх них для надежности – шариковая ручка. «Были ли Гонерилья и Регана злодейками? Или практичными деловыми женщинами? Не хотел ли Шекспир сказать нам всем что-то такое, что на века опережало его время? Если бы существовала премия „Лучшая бизнес-леди года“ в Елизаветинские времена, то выиграли бы они ее?»

Алекс улыбнулась. Она помнила, как Фабиан обсуждал с ней это всего несколько недель назад. И теперь она ясно видела его: вот он ходит по кухне, засунув руки в карманы джинсов, и забрасывает ее вопросами.

Она огляделась. Возникало впечатление, будто он вышел отсюда пару минут назад. Она подтащила стул, встала на него, сняла со шкафа чемодан. Замки открылись с глухим металлическим лязгом. Алекс подняла крышку и уставилась на порванную желтую подкладку, сломанную пластиковую вешалку и один черный носок. Вспомнила первый день, когда собирала его четырнадцать лет назад. Видела одежду, аккуратно разложенную, выглаженную: маечки, летние рубашечки и серый пуловер для приготовишек, на всем аккуратно пришитые бирочки с именем… Вдруг поняла, что плачет. Не дай бог, зайдет Отто и увидит ее в слезах.