Одержимость - Питер Джеймс (1988)

Фотография. В фотографии есть что-то очень личное. Она мгновенно отражает реальность, рассказывает историю без необходимости читать рукопись. Возможно, Филип прав. Но об этом еще предстояло столько всего узнать.

Она пропустила последние уроки; время – его всегда не хватало. Когда Дэвид обустроил ей проявочную, она полюбила запираться здесь – в покое и безопасности, в тишине, среди странных запахов химикалий. Но сегодня она чувствовала себя здесь не в своей тарелке, тишина угнетала ее.

Отвратительный отпечаток с пленки Филипа Мейна все еще висел на просушке. Алекс сняла бумагу, надеясь, что Мимса ее не заметила, и уже собиралась порвать, когда что-то привлекло ее внимание на одном кадре – отметинка, очень маленькая. Алекс взяла лупу, включила подсветку и посмотрела на отпечаток.

Лупа выпала из ее руки и ударилась о белое оргстекло в подсветке. Осталась заметная царапина, а Алекс замерла. По телу прошел озноб, кожу начало покалывать.

После проявки на бумаге появилось лицо Фабиана.

Снова показалось, что вокруг смыкаются стены. Она повернулась, посмотрела на дверь и поняла, что оставляла ее в другом положении. Ухватившись за ручку, Алекс распахнула дверь. Никого.

– Эй! – сказала она. – Эй?

Взглянула вдоль лестницы, но там все было тихо.

Потом раздался пронзительный скрип; казалось, фундамент дома содрогнулся. Она вскрикнула и в страхе ухватилась за дверной косяк. Скрип перешел в металлический звон. Дверной звонок! Алекс вздохнула с облегчением. Не уходите, пожалуйста, не уходите! Она бросилась вверх по лестнице, отчаянно спеша застать того, кто звонит, прежде чем он уйдет, отчаянно торопясь оказаться рядом с другим человеком, с кем угодно!

Она открыла дверь и замерла, переводя дыхание. Перед ней стоял молодой человек с серьезным, чистым лицом и короткими кудрявыми волосами. На нем был потрепанный серый костюм, слишком старый – вероятно, с чужого плеча. Свитер с высоким воротником. Поцарапанные бесформенные черные туфли, сто лет не знавшие щетки. Может, и они ему достались от кого-то другого?

– Миссис Хайтауэр? – неторопливо начал он, тщательно выговаривая слова.

Алекс кивнула. Было в этом парне что-то знакомое, как в старой, уже прочитанной газете. На коммивояжера он не походил, и она даже подумала, что если это еще один медиум, присланный Санди, то она не будет возражать. Сейчас она была рада любой живой душе.

– Меня зовут Джон Оллсоп, я помощник викария… обслуживаю ваш приход… мм… викарий сказал мне о вашей утрате, и я подумал, что нужно заглянуть к вам, представиться… если вы не возражаете.

Его правый глаз резко дернулся два раза.

– Прошу вас… да, конечно. – Она впустила его и закрыла дверь. – К сожалению, мы не приглашали викария на отпевание… его проводил школьный приятель моего мужа – Джон Ламбурн… он живет близ Гастингса. Надеюсь, викарий не в обиде, что его обошли.

– Ничуть, так часто бывает.

Они вошли в гостиную.

– Боюсь, мы частенько забывали о церкви.

– Я бы на вашем месте не переживал из-за этого, – доброжелательно сказал он. – Если вы захотите прийти и помолиться в один из наших храмов, вас встретят с радостью.

– Спасибо.

– Как вы себя чувствуете? Я вижу, все еще не можете прийти в себя.

– Никто не предполагает оказаться на похоронах собственного ребенка.

– Это верно. Потерять ребенка – это ужасно. У вас есть другие… дети?

Она покачала головой.

– Тогда вам должно быть еще тяжелее, если только это возможно. – Глаз у него снова дернулся. – Я и сам недавно пережил утрату – потерял жену. Мне очень помогали ее фотографии.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами и подумала о лице на фотографии, изображающей гениталии. Как? Как оно попало туда? Может, это чья-то гнусная шутка?

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо. – Он печально улыбнулся и кивнул.

– Она… – Алекс не могла найти подходящего слова.

– Рак.