Ложь без спасения - Шарлотта Линк (2009)

Жоли спрашивал себя, почему он чувствовал себя как обвиняемый на допросе. Почему он так усердно следил за тем, чтобы правильно вести себя, почему боялся, почему у него дергалось лицо? Он ведь ничего не натворил. В смерти Петера Симона он был ни при чем. Но дело, наверное, совсем не в этом. Анри просто боялся, что оба эти сидящие перед ним мужчины со сдержанными интеллигентными лицами могли узнать, каким рогоносцем и тряпкой он был. Узнать, что жена годами изменяла ему, и он, даже после того, как узнал о ее замыслах навсегда уйти от него, все еще цеплялся за надежду на совместную жизнь с ней и счастливое будущее… Совершенно мимолетно Жоли спросил себя, как бы повел себя Бертэн в такой ситуации, как у него. Послал бы женушку к чертям? Но комиссар, вероятно, ни за что не попал бы в такую ситуацию. Он не был похож на мужчину, который позволил бы собственной жене вить из себя веревки.

– Я не думаю, – попытался Анри ответить на вопрос Бертэна, – что в нашем случае было какое-то особое распределение… Мы все четверо относились друг к другу с симпатией. Время от времени что-то сообща предпринимали, но это было редко, потому что, когда у Симонов начинался отпуск, у нас в пиццерии был самый разгар сезона. И совершенно очевидно, что мы не так много знали друг о друге. Я уверен, что и моя жена не имела представления о финансовых проблемах Петера Симона.

– Может быть, ваша жена более интенсивно общалась с Лаурой?

– Нет, не думаю. Нет.

А потом Жоли рассказал о том ужасе, который охватил их с Надин, когда они узнали о смерти своего многолетнего друга, и добавил, что они понятия не имеют о том, что могло произойти. Однако у Анри было такое ощущение, что нечто в его словах вызвало у комиссара недоверие.

Оба посетителя встали, и тут впервые слово взял Дюшман:

– Мы хотели бы поговорить еще и с вашей женой. Когда это будет возможно?

– Я точно не знаю, когда она сегодня вернется… – ответил Анри. – Может быть, останется у своей матери еще и на вторую ночь. Сегодня у нас выходной, и…

Дюшман протянул ему свою визитку.

– Пусть она позвонит мне, и я договорюсь с ней о встрече.

– Хорошо.

Жоли проводил полицейских к двери. Утро было лучезарным и безоблачным, как и в предыдущие дни, только холоднее. Он подумал, не позвонить ли Катрин и не пригласить ее на обед. В последнее время Анри обращался к ней, только когда ему была нужна ее помощь, а кроме того, частенько не был с ней особо любезным. Он мог бы разок приготовить для нее что-нибудь эдакое, вкусное и скрасить ей длинный одинокий день. Вряд ли Надин вернется раньше завтрашнего обеда.

2

– Я сразу подумала, что это имя мне каким-то образом знакомо, – сказала Мария Иснар. – Петер Симон! Конечно. Ваши друзья из Германии. Ты пару раз упоминала о них.

– Это был шок, – отозвалась Надин.

Она сидела напротив матери за деревянным кухонным столом, на своем старом месте, где обычно сидела в детстве. Край стола на этом месте был весь в царапинах и каракулях – тысячи раз она изливала здесь таким образом свои ярость, страх и беспомощность, врезала их ножом в дерево в виде зубцов и молний. Сегодня, будучи взрослой женщиной, Надин чувствовала себя точно так же и с удовольствием вонзила бы в стол свои ногти. Что лишь подтвердило бы: с тех пор она ни на шаг не продвинулась вперед. Она сидела в той же ловушке, что и раньше, и у нее все еще не было представления о том, как ей освободиться.

Надин посмотрела в окно, вверх, и перед ней открылась сияющая голубизна неба. День был солнечный и безоблачный, но в это время года солнцу в течение всего дня не удавалось проникнуть в узкую долину между скалами, где стоял дом Марии. Им с Надин приходилось включать электрический свет на весь день.

– Могу себе представить! – Иснар содрогнулась от ужаса. – Знать лично кого-то, кого так жестоко убили… Как это ужасно! У тебя есть какие-нибудь соображения, что там могло произойти?