Ложь без спасения - Шарлотта Линк (2009)

Матье испугался, что она снова начнет реветь.

– Ты только не наделай под себя. В крайнем случае, мы повторим эту идиотскую игру в «грабителя – жандарма» еще два или три раза. Хотя я, черт побери, мог бы представить себе что-нибудь более увлекательное… Но одно имей в виду: если мы так никого и не обнаружим, то я никогда больше не желаю об этом что-либо слышать. Поняла? Никогда. Иначе я могу стать таким грубым, каким ты даже в своих сумасшедших фантазиях представить себе не можешь.

9

Надин покинула дом, в котором прожила столько лет, но, даже закрыв за собой дверь, она все еще не могла сказать, что это был ее последний визит. Слишком много ее вещей еще оставалось там: она не смогла все упаковать и погрузить в свою машину, и ей придется как минимум еще раз вернуться сюда.

Надин долго говорила с комиссаром Бертэном, и странным образом этот разговор – или она должна назвать это допросом? – принес ей облегчение. Она впервые рассказала все. О своей многолетней связи с Петером Симоном. О своем браке, который уже давно перестал быть для нее браком. О невыносимой для нее жизни в «У Надин». Обо всех надеждах, которые связывали ее с Петером. Говорила она и о запланированном побеге в Аргентину, и о начале новой жизни, которую они оба хотели попытаться построить. А под конец добавила, что с тех пор, как Петера нашли мертвым в горах, ее жизнь разрушена.

Бертэн слегка пожурил Надин из-за того, что она не выложила всю эту информацию раньше, и проинструктировал ее, чтобы она оставалась в их распоряжении и ни в коем случае не покидала город. Надин указала адрес своей матери, а когда уходила, спросила себя: «Попала ли я под подозрение?»

Ее поразило, что она не застала своего мужа дома, но еще больше ее удивила табличка на двери, на которой небрежно была нацарапана информация о том, что сегодня «У Надин» останется закрытым. В обычный вторник! Это было совершенно не свойственно для Анри. Заведение было его детищем, его самым любимым делом, частью его самого. Надин не могла припомнить случая, чтобы за все эти годы он хоть один-единственный раз закрывал кафе в неурочное время. Даже в официальный выходной, понедельник, Анри крутился на кухне и проделывал все те дела, на которые у него обычно не хватало времени.

Глядя на табличку, Надин подумала про себя, что, возможно, один день в неделю нужен был им с Анри для себя. День, в который они могли бы предпринять что-то вдвоем – что-то, что доставило бы им удовольствие и помогло забыть все связанное с этой проклятой едальней.

Но почти в то же мгновение она поняла, что подобными размышлениями задним числом о незамеченных вовремя возможностях спасти их брак она только обманывала сама себя. Потому что причина заключалась вовсе не во времени, которого им с мужем хватало или не хватало друг для друга. В зимние месяцы посетители не приходили в кафе целыми днями, и им с Анри не нужно было ни готовить, ни закупать провизию; бухгалтерия тоже была сведена, желоб на крыше исправлен, стулья для сада покрашены… В какой-то момент делать было уже совсем нечего, и они сидели друг напротив друга за кухонным столом с горячим кофе, и у них были самые разные возможности поговорить друг с другом, взяться за руки, прислушиваясь друг к другу… Но ничего этого не было. Только безмолвие, непонимание и – во всяком случае, с ее стороны – враждебность и недопущение какой-либо близости.