Слишком поздно - Алан Александр Милн (1939)

С матушкиной помощью я обставил двухкомнатную квартирку в «Темпл-Чемберз», в самом конце Бувери-стрит. Думал — отсюда будет удобно добираться до работы, когда я стану редактором «Панча». За дополнительную цену мне готовили завтрак. Обедал я в ресторане «Эй-би-си», а ужинал в «Петухе» на Флит-стрит. Все время, не занятое едой, я посвящал писательству: ни дня без тысячи слов, отправленной в ту или другую газету. Я гордился тем, что я вольный художник. В наши дни подобный период ученичества кажется чем-то необычным. Вордсворт в своих, да простится мне такое мнение, не самых бессмертных стихах пишет, что сама мысль о писательстве и печатных книгах наполняла его инстинктивным смирением. Смирение в наши дни умеют держать под контролем, «трепет пред именами великих» заметно поутих, и молодые люди после выпуска начинают сразу ведущими колонки светских новостей или критиками. Возможно, это и к лучшему; как иначе выживать новичку, после того как у него отняли традиционную детскую площадку — вечернюю газету? В мое время существовало восемь разных способов набраться писательского опыта. Сейчас таких участков осталось только три, да и те уже застолбили матерые профессионалы. В наше время талант предпочитают не пестовать, а получать готовым. «Громкое имя» — нечто вроде фирменного знака, а откуда оно берется, не забота издателя.

У меня не было знакомых на Флит-стрит, но Руди Леман дал мне рекомендательные письма к Т. А. Куку из «Дейли телеграф» и Дж. Б. Аткинсу из «Манчестер гардиан». Кук осчастливил меня советом: «Никогда не соглашайтесь меньше чем на две гинеи за тысячу слов». А я к этому прибавлю для нынешнего внештатника: «Никогда не слушайте подобных советов». Для начинающего важно одно — напечататься. В те дни за тысячу слов обычно платили гинею. Я и тому был бы рад. Аткинс пригласил меня на обед, был приветлив и дружелюбен и очень сокрушался, что мало чем в состоянии мне помочь. Во всяком случае, он раздобыл мне приглашения для прессы на встречу с впервые приехавшим в Англию шимпанзе Консулом и на заседание Королевского азиатского общества. Я побывал в один день и там и там. Выступление Консула показалось мне более человечным, но рассказывать о нем особо нечего. Быть может, оба репортажа у меня слегка перемешались. Во всяком случае, мы с Аткинсом поняли, что репортерство — это не мое.

Между тем у меня впервые приняли текст. В журнале «Стрэнд» только что состоялось повторное появление Шерлока Холмса после его поединка с профессором Мориарти. Я написал по этому поводу пародию и отправил в «Панч». «Панч» пародию отклонил, и я послал ее в «Вэнити фейр». До сих пор помню финальные строчки диалога между Холмсом и Ватсоном.

«Я спросил:

— А как же Мориарти?

— Такого человека никогда не существовало, — ответил Холмс. — Это просто название супа».

К моему восторгу, отправленный вместе с текстом конверт с маркой не вернули немедленно, и я, как всегда, надеялся, что чуть позже он придет с первыми в моей жизни гранками. В то время Кен уже обосновался в Лондоне и нашел работу в юридической конторе. Как-то мы с ним обедали в малоизвестном клубе, куда он недавно вступил. Я взял со стола свежий номер «Вэнити фейр», гадая, на какой странице, может быть, когда-нибудь появится моя пародия, и вдруг с ужасным разочарованием увидел, что меня опередили: кто-то другой уже опубликовал пародию на Холмса. Ну как же… Наверное, только ленивый сейчас не пишет на него пародий. Я ревниво пробежал глазами первый абзац. Черт возьми, даже шуточка насчет персидской туфли в точности как у меня! Я стал читать дальше и вдруг с замиранием сердца заглянул в конец.

«Такого человека никогда не существовало, — ответил Холмс. — Это просто название супа.

А. А. М.»