По долине разлился упрямый корнуольский туман. Вот уже два дня, как его не могли прогнать даже западные ветры. Арочные кирпичные окна в конюшне, где Кит устроил себе кабинет, уже давно должны были укрыться тенью свежих зеленых листочков. Но вместо этого все снаружи занесло сияющим белым снегом — или так просто казалось Киту, который нетерпеливо мерил шагами комнату, совсем как три года назад в ненавистном номере отеля в Гибралтаре, когда ждал решающего звонка.

Часы показывали половину седьмого, а на Ките все еще были резиновые сапоги, в которых он спешил через яблоневый сад, когда миссис Марлоу сообщила ему, что Эмили хочет поговорить с ним — якобы она не могла дозвониться прямо в поместье. Их разговор, если его можно было так назвать, все еще звучал у него в голове, хоть и обрывочно: дочь говорила, увещевала, убеждала, и каждое ее слово ножом проворачивалось у него в груди.

И совсем как в Гибралтаре, он бормотал себе под нос и еле слышно ругался: Господи боже, Джеб… Что за идиотизм… мы же были тогда вместе, командой… И ради чего? И все это прерывалось бесконечными поминаниями уродов, ублюдков, мерзких убийц и прочего в том же духе.

— Папа, тебе сейчас лучше не высовываться — если не ради себя, то ради мамы. И ради вдовы Джеба. Это ведь всего на пару дней, пап. Ты просто поверь в то, что сказала тебе психотерапевт Джеба, хоть она никакая и не психотерапевт. Я передаю трубку Тоби, он это получше меня сумеет объяснить.

Тоби? Что, интересно, этот скользкий тип делает у нее дома в шесть утра?

— Кит? Это я, Тоби.

— Белл, кто его убил?

— Никто. Это было самоубийство. Такова официальная версия. Коронер с этим согласился, полиция в дальнейшем расследовании не заинтересована.

А должна бы! Но Кит не произнес это вслух. Сейчас не самый подходящий момент. Впрочем, он вообще во время того разговора больше помалкивал, только иногда вставлял “да”, “нет”, “конечно” и “понятно”.

— Кит?

— Да, Тоби, я тут.

— Вы сказали, что собирались к приезду Джеба подготовить документ, полностью описывающий все, что с вами случилось три года назад, плюс переложить на бумагу ваш разговор с Джебом в клубе. Верно?

— А что тут не так? Вы все совершенно правильно поняли, — ответил Кит.

— Да все так, Кит. Я уверен, что в свое время эти записи окажутся необыкновенно полезны. Просто хотел узнать, не сможете ли вы на пару дней спрятать их куда-нибудь? От греха подальше. Только не в сейф или еще какое-то очевидное место. Может, на чердак одной из пристроек? Или спросите Сюзанну, наверняка она сможет что-нибудь придумать.

— Они его похоронили?

— Кремировали.

— Так быстро? Ничего себе. Кто их на это толкнул? По-моему, все это крайне подозрительно.

— Пап, — послышался в трубке голос Эмили.

— Да, Эм, я все еще тут. Что такое?

— Пап, пожалуйста, послушай Тоби и сделай так, как он просит. Не задавай больше вопросов. Ничего не предпринимай, найди безопасное место для своего сочинения и позаботься о маме. И доверься Тоби — он знает, что делать. Поверь, он это дело очень тщательно прорабатывает.

Еще бы, склизкий ублюдок, подумал про себя Кит, но все же удержался и промолчал, чему сам немало удивился. Учитывая то, что на него навалилось — мерзкий Белл, раздающий указания, Эмили, всячески его поддерживающая, миссис Марлоу, которая подслушивает у двери, и бедняга Джеб, пустивший себе пулю в лоб, — он имел полное право негодовать.

* * *

В надежде восстановить душевное равновесие Кит решил припомнить весь разговор от начала до конца.

Он стоял в кухне миссис Марлоу в резиновых сапогах. Страшно шумела посудомоечная машина, и он попросил миссис Марлоу выключить ее.

— Пап, это Эмили.

— Я знаю, что это ты! Что случилось? С тобой все в порядке? Ты где?

— Пап, у меня для тебя плохие новости. Джеб умер. Ты меня слышишь? Пап?

— Господи всемогущий.