Правда о Салли Джонс - Якоб Вегелиус (2014)

Должно быть, поздней ночью я в конце концов уснула от изнеможения. Меня разбудил холод, и я укрылась парусом, спасаясь от промозглого рассветного тумана, поднимавшегося с реки.

Наступивший день был, пожалуй, самым длинным днем в моей жизни. Воды Тежу, шелестя, бежали мимо, солнце еле-еле ползло по небу. Я все время ждала, что услышу голос Старшого или увижу его лицо – увижу, как он смотрит на меня, перегнувшись через край причала. Почему он не идет? Ведь полицейские наверняка отпустили его, как только разобрались, что произошедшее с Морру – несчастный случай.

Когда снова спустилась тьма, я от волнения не могла найти себе места. Где Старшой? Неужели полиция до сих пор не отпустила его? Почему? Человек в суконном пальто здорово напугал меня. Что он сделал со Старшим?

От холода и страха я всю ночь не сомкнула глаз. Я сильно устала, но тем быстрее крутились в моей голове ужасные мысли. Все напоминало страшный сон. «Хадсон Квин» утонула, Старшой исчез. Я же понятия не имела, что мне теперь делать.

С солнцем пришло тепло, и я наконец уснула. На этот раз я, должно быть, проспала довольно долго, потому что, когда проснулась, солнце уже поднялось высоко. Волнение и страх снова всадили в меня свои когти. В довершение всего живот сводило от голода.

Когда начало смеркаться, я поняла, что еще одну ночь я не продержусь. Я должна как-то остановить этот бешеный поток мыслей. А еще нужно поесть.

На ум мне пришло только одно место. «Пеликану». Сеньор Баптишта накормит меня. И наверняка удивится, что я пришла одна. Он поможет мне найти Старшого.

Стемнело. Под покровом темноты я вылезла на причал и нырнула в переулки Алфамы. Опустив фуражку пониже на глаза, я продвигалась вперед, избегая света фонарей. Но когда я переходила через трамвайные пути в том месте, где Руа-даз-Эшколаш-Жерайш делает поворот, меня все же заметили. На улице возле табачной лавки играли в карты какие-то мужики. Один из них увидел меня и закричал:

– Смотрите! Та самая обезьяна! Обезьяна убийцы!

Люди вокруг начали озираться. Кто-то показывал на меня пальцем. Я прибавила шагу, стараясь не оглядываться. Я свернула на Руа-ду-Салвадор и уже видела вывеску над «Пеликану». Оставалось совсем немного. За спиной я слышала громкие голоса. Из окон и приоткрытых дверей высовывались любопытные лица. Передо мной несколько человек обернулись.

– Лови обезьяну! – крикнули у меня за спиной. – Это обезьяна убийцы! Хватай ее!

Шедшие передо мной люди широко расставили руки и преградили мне путь. Сердце в моей груди колотилось как бешеное.

Я свернула в какую-то подворотню. Двор был погружен во тьму. В углу я увидела водосточную трубу и полезла наверх. Возбужденные голоса моих преследователей, ворвавшихся во двор, эхом отдавались от стен домов. Я продолжала ползти, не глядя вниз.

Через несколько минут я сидела, съежившись, на крыше в нескольких кварталах оттуда. Я вся дрожала. Сердце колотилось так же отчаянно.

Постепенно дрожь стихла. Я раскачивалась взад и вперед, пытаясь унять сердцебиение. Надо двигаться дальше, думала я. Надо раздобыть что-то поесть. Больше ничего разумного в мою бестолковую голову не приходило.

Вскоре я смогла вычислить, где нахожусь. Сверху город выглядел совсем по-другому. Ноги едва держали меня, поэтому я встала на четвереньки, чтобы не оступиться на черепице и не сорваться вниз. Несколько раз мне пришлось перепрыгивать с одного дома на другой. Это был кошмар.

Наконец я оказалась на выступе крыши прямо напротив «Пеликану». Я осторожно глянула вниз. У сеньора Баптишты посетителей было навалом. Кто-то курил у дверей. По переулку разносились шум и смех. Хватит ли мне смелости спуститься?

От голода кружилась голова, сводило желудок. Я снова забралась на конек. С обратной стороны был внутренний двор с помойными баками. Я осторожно сползла по водосточной трубе и начала копаться в баках. Мне повезло. Кто-то выбросил мешок с черствым хлебом.