Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные - Роберт Фолкон Скотт (2009)

Воскресенье, 4 марта. Завтрак. Будущее очень‑очень мрачно. Вчера к ночи мы, по обыкновению, забыли все свои беды, залезли в мешки и после горячего ужина великолепно выспались. Проснувшись, хорошо поели и собрались в путь. Солнце ярко светило, след был ясно виден, но дорога вся покрыта колючим, мерзлым инеем. Все утро тащили из всех сил и за 4,5 ч сделали всего 3,5 мили. Вчера вечером было облачно, в воздухе стояла мгла, поверхность пути плоха. Сегодня утром — солнце, а дорога ничем не лучше. Надеяться не на что, разве что на сильный, сухой ветер, но в это время года на него мало надежды. Сразу же под верхним слоем кристаллов находятся твердые заструги, недели две назад представлявшие, должно быть, отличную поверхность для саней.

До следующего склада около 42 миль. Провизии у нас имеется на неделю, но топлива не более чем дня на три‑четыре. Мы расходуем его чрезвычайно экономно, но на пищу при такой усиленной работе скупиться нельзя. Положение ужасное, но никто из нас еще не падает духом; по крайней мере мы притворяемся спокойными, хотя сердце замирает каждый раз, как сани застрянут на какой‑нибудь заструге, за которой густой кучей нанесен сыпучий снег.

Сейчас пока температура держится около ‑20° [‑29 °C]. Нам все же лучше и намного легче, но холодную волну воздуха можно ожидать с минуты на минуту. Боюсь, что Отс очень плохо перенесет такую напасть. Помоги нам, провидение! Людской помощи мы ожидать больше не можем, разве только в виде прибавления к нашему рациону из следующего склада. Скверно будет, если и там окажется такой же недохват топлива. Да и дойдем ли? Каким коротким показалось бы нам такое расстояние там, на плоскогорье! Не знаю, что бы со мной было, если б Боуэрс и Уилсон не проявляли такого стойкого оптимизма.

Понедельник, 5 марта. Завтрак. К сожалению, должен сказать, что дела идут хуже и хуже. Вчера ненадолго поднялся ветер, и наши мизерные утренние 3,5 мили к вечеру мы дотянули до 9 с небольшим. Легли спать, поужинав чашкой какао и замороженным, едва подогретым пеммиканом (лагерь 47).

Такое воздержание сказывается на всех, главным образом на Отсе, ноги которого в плачевном состоянии. Одна нога вчера к ночи страшно распухла, и сегодня он сильно хромает.

Мы выступили, позавтракав пеммиканом с чаем. Стараемся себя уверить, что так пеммикан вкуснее. Утром шли 5 ч по несколько лучшей дороге, покрытой высокими бугорчатыми застругами. Раза два сани опрокидывались. Прошли около 5,5мили. До склада остается два больших перехода и еще около четырех миль. Топливо совсем уже на исходе, и бедный Солдат почти вконец умаялся. Это вдвойне печально, потому что мы ничем не можем ему помочь. Обилие горячей пищи еще могло бы его поддержать, но и то, боюсь, что очень мало.

Никто из нас не ожидал таких страшных холодов. Больше всех страдает от них Уилсон. Причиной этого является, главным образом, самоотверженная преданность, с которой он ухаживает за ногами товарища. Друг другу мы помочь не в состоянии, каждому хватает заботы о самом себе. Мы мерзнем на ходу, когда дорога трудная и ветер пронизывает насквозь нашу теплую одежду. Товарищи бодрятся, лишь когда мы забираемся в палатку. Положили себе задачей довести игру до конца, не падая духом, но тяжело долгие часы надрываться и сознавать, что продвигаемся так медленно. Можно только твердить: «Помоги нам, Бог!» — и плестись через силу, страдая от холода, чувствуя себя вообще отвратительно, хотя внешне и сохраняя бодрость. В палатке мы болтаем о всякой всячине, избегая говорить о еде с тех пор, как решили восстановить полные рационы. Это рискованно, но идти голодными в такое время мы положительно не могли бы.