Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные - Роберт Фолкон Скотт (2009)

Пока мы были на берегу, Кэмпбел принимал первые меры к выгрузке припасов. Выгрузили двое моторных саней и живо распаковали их. Тут нам опять повезло. Сани и все принадлежности к ним, несмотря на непогоду и на всю пролившуюся на них в пути морскую воду, вышли из ящиков такими чистыми и свежими, точно накануне были упакованы. Спасибо офицерам, позаботившимся о том, чтобы сани были укрыты брезентами и накрепко привязаны. После саней очередь дошла до лошадей. Некоторых из них нелегко было поставить в ящик. На большинство Отс действовал уговорами, а нескольких матросы просто вынесли. Хотя лошади все исхудали и некоторые оказались донельзя истощенными, я был приятно удивлен проявленным ими оживлением; некоторые даже расшалились. Не могу сказать, как я был рад, когда все 17 лошадей были привязаны к воткнутым в лед кольям. С той минуты как они почувствовали под ногами снег, они, видимо, ожили, и я не сомневаюсь в том, что они быстро совсем поправятся. Мы благополучно доставили их на место, и это можно считать за истинное торжество. Для них, бедняжек, каким должно быть наслаждением впервые после столь долгого заточения покататься по снегу, и как они должны были обрадоваться возможности почесаться! Все они, очевидно, страдали от накожного раздражения. Каково же им было терпеть такую пытку в течение нескольких недель без этой возможности. Я замечаю, что теперь, когда лошади привязаны вместе, они оказывают друг другу эту услугу и самым дружеским образом грызут бока одна у другой.

Выгрузка лошадей

Мирз рано вышел с собаками и почти целый день заставлял их возить небольшие тяжести. Много хлопот наделало нелепое поведение пингвинов, беспрестанно группами наскакивающих на нашу льдину. С той минуты как ноги пингвинов касались льдин, они всеми своими замашками выражали неистовое любопытство с полнейшим тупоумным пренебрежением к могущей грозить им опасности. Подходят они переваливаясь, обычным глупым манером тыкают клювом то в одну, то в другую стороны, не обращая внимания на свору собак, рычащих и рвущихся к ним, точно говорящих: «Чего вам надо? Что за возня?» Пингвины приближаются еще на несколько шагов. Собаки рвутся, кидаются, насколько позволяет привязь или сбруя. Пингвины нимало не смущаются, только ерошат перья на шее и сердито что‑то кудахчут, точно ругают непрошеных гостей. Все их приемы и ужимки можно бы, кажется, перевести словами: «О, вот вы какие! Ну, не к таким попали: мы не позволим запугать себя и командовать нами». Еще один последний, роковой шаг, и они уже в пределах досягаемости. Прыжок, сдавленный крик, красная лужица на снегу — инцидент исчерпан. Ничем не удержать этих глупых птиц. Как ни стараются наши люди отпугнуть, в ответ получается только характерное ныряние головой и гортанное кряхтение: «Вам, дескать, какое дело? Чего суетесь, глупые? Отстаньте».

При виде первой пролитой крови налетают большие поморники, и начинается пир. Замечательно, что присутствие их, по‑видимому, не возбуждает собак. Поморники просто садятся в нескольких шагах от них и выжидают своей очереди, ругаясь и ссорясь между собой по мере того, как прибывает добыча. Такие случаи беспрестанно повторялись и сильно расстраивали собак, отвлекая их от дела. Мирз то и дело выходил из терпения.

После полудня моторные сани уже работали до конца дня: Дэй на одних, а Нельсон на других. Несмотря на небольшие неудачи, они перевезли на берег изрядные тяжести. О больших успехах говорить рано, но, без сомнения, ожидать их можно.

Следующая очередь была за домом. Большое количество леса в течение дня было выгружено, так что вечернее солнце сегодня освещает совсем уже не такое положение, какое было даже сутки назад.

Я сейчас вернулся с берега.