Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные - Роберт Фолкон Скотт (2009)

Утром возили главным образом корм. Сани непрерывно подвозили кипы, и после полудня на берег была доставлена последняя (за исключением запаса приблизительно в одну тонну, сложенного в складах Восточной экспедиции). Утром было сделано некоторое пополнение нашего запаса брикетов для топлива, во второй половине дня их возили к нам непрерывным потоком. У нас теперь более 12 тонн этого топлива, и в случае необходимости мы им воспользуемся.

Кроме того, весь день доставлялись разные вещи: инструменты, одежда, багаж. Все идет так хорошо, что я почти боюсь, не готовит ли нам эта летняя погода какого‑нибудь коварства.

Дом подвигается быстро, и все согласны с тем, что он должен оказаться в высшей степени удобным жилищем. «Он широко вознаграждает за все затраченное на него время и внимание». Стены имеют двухстороннюю обшивку с прокладкой из отличных простеганных мешков, набитых морской травой.

Крыша с внутренней и наружной стороны снабжена дощатой настилкой. На нее положен двойной рубероид, потом изоляция из мешков, набитых морской травой, потом опять дощатая настилка и, наконец, тройной рубероид. Первый пол настлан. На нем будет изоляция, потом войлок, второй пол и сверху линолеум. Со всех сторон низ дома можно обложить вулканическим песком, которого вокруг огромное количество. Если это сделать, то вряд ли будет дуть снизу. Вообще невозможно представить, чтобы много теплоты могло пропасть через пол посредством соприкосновения или излучения. В добавление к изоляции стен с южной и восточной сторон дома высоко нагромождены тюки прессованного сена, а с северной стороны устраивается зимнее помещение для лошадей. Оно будет находиться между стеной дома и стеной, сложенной из прессованного сена, в два тюка толщиной и в шесть тюков вышиной. Сверху конюшню покроем бревнами и брезентом, потому что не хватает досок. Придется наблюдать, чтобы на кровле не накапливалось много снегу; во всех других отношениях конюшня хоть куда.

Между лошадьми есть очень неспокойные; однако все, кроме двух, сегодня работали и до вечера не было никаких эпизодов.

После чая Отс предложил повести двух строптивых животных на привязи за другими санями, а сам вывел сильную, но нервную лошадь. Я вел одну из лошадей, считавшуюся спокойной. Сначала все шло хорошо, три груза благополучно прибыли. Но вдруг, когда разгружали сани, запряженная в них лошадь чего‑то испугалась и, едва не сбив с ног Понтинга с его камерой, помчалась с санями прямо к другим лошадям. Наконец, порядочно‑таки выбившись из сил, она прискакала с горы в лагерь, но, странно сказать, не нанеся большого вреда ни себе, ни саням.

Мы снова отправились в том же порядке. На полпути моя лошадь передней ногой попала в повод, испугалась, задергала головой, подняла пустые сани. Повод порвался, и она понеслась. Другая запряженная в сани лошадь дико зафыркала и тоже рванулась вперед. Мне с трудом удалось сдержать ее, пока не подбежал на помощь Отс. Пытались продолжить путь, но лошадь была слишком напугана; никакие ласки и успокоительные слова не помогали. Она рвалась, поднималась на дыбы, и мне поневоле пришлось ее выпустить. Лошадь поскакала назад, и все печально последовали за нею. У лагеря Эдгар Эванс поймал ее, но она сбила его с ног и опять понеслась.

Наконец, Отс с Антоном схватили лошадь и повели. Она довольно послушно шла к судну, но на обратном пути снова стала шалить. Эванс, ведший ее под уздцы, позвал Антона. Они вдвоем старались держать ее и тоже не удержали. Лошадь вырвалась, опрокинула груз и с пустыми санями прибежала в лагерь. Все это она натворила после того, как три раза сходила туда и обратно без малейшего приключения и когда мы уже смотрели на нее как на славное, благонадежное, спокойное животное. Теперь я боюсь, что нелегко будет опять угомонить ее. Таким образом, у нас три, а не две строптивые лошади.